"Генрих Манн. Голова (Трилогия "Империя", Книга 3) [И]" - читать интересную книгу автора

верованиями, страхом человеческим, вознесшийся выше мира и самого божества,
- чтобы стремглав упасть к ногам женщины!
Он вскочил, лицо у него пылало. Скоро она придет, та женщина, которую
он любил, ради которой бежал, все порывая, через все преступая! Близок
условленный час! "Только бы не попасться ей на глаза теперь. Теперь, когда я
во власти сомнений. Величие непреклонного духа, возмущение еще не
поколебленной нравственности - неужто это была всего лишь ловушка
страстей?.. Бегство! Бунт - но когда, в какую минуту? После того, как отец
запретил мне компрометирующие встречи... Значит, мой бунт - заносчивость и
ложь. В сущности я такой же, как все. Я бы со всем примирился, на все был бы
согласен, лишь бы мне дали ту, кого я желаю. Лучше бы она не пришла, мне
стыдно..."
Что это? Уже светает? Он распахнул окно. Угрюмая тишина; проблеск
рассвета, без надежды на солнце. Массивы туч над тусклым морем. "Дышать,
пока дышится. Пусть я обманывал себя, - теперь я знаю истину, ту, самую
последнюю, что я дурной человек. Я убегаю с дурной женщиной, так оно есть,
так оно будет, и я не хочу, чтобы это было иначе. Хорошо, что она не пришла
до сих пор. Теперь пусть приходит!"
Он пошел на железнодорожную станцию. Она, наверно, будет в первом
поезде, он сядет к ней в вагон и помчится прочь из ночи познания и прощаний
- прямо в жизнь как она есть. "Только не надо закрывать глаза, не надо
лживой благопристойности. Связавшись с авантюристкой, можно стать великим
человеком, проходимцем или ничтожеством - лишь бы отвечать за себя. Простое
человеческое достоинство требует, чтобы на совести у меня не было гнета.
Пусть другие плюют мне в лицо, лишь бы самому мне сохранить к себе
уважение".
"А вот и поезд! Я здесь". Рванул одну дверь, другую, ее не было нигде.
Он отступил растерянный, ошеломленный. Это жестоко, ей надо было приехать.
Она изменяла ему как раз в тот миг, когда все ему изменило. Теперь он должен
один со своей прозревшей совестью пускаться в жизнь, которая только что
благодаря ей была полна прелести и очарования и вдруг сразу поблекла и
опустела, как чуть посветлевшая утренняя морская гладь позади поезда.
Оттолкни свой челнок от берега, плыви в открытое море и никогда не
поворачивай назад! В жизни ты познаешь одну смерть, но, быть может, прав
Мангольф - благая часть именно она... С другой стороны тоже подходил поезд.
Терра сел в него, не размышляя: все равно беглец, хоть и возвращающийся
восвояси.

На, вокзале он увидел, что всего семь часов. Он пошел домой. Окно в
комнате сестры было уже раскрыто; ему захотелось к ней; он взбежал наверх,
распахнул дверь и отпрянул.
Бешенство до такой степени исказило его лицо, что сестра, сделавшая
движение протеста, в испуге остановилась. А друг, попеременно краснея и
бледнея, колебался между стыдом, гордыней и желанием причинить боль. В тот
миг, когда появился брат, эти двое уже не стремились друг к другу - они
расставались.
Терра - со злобным сарказмом:
- Ситуация такова, что дает мне право спросить, намерен ли ты жениться
на Лее?
А Мангольф: