"Генрих Манн. Бедные (Трилогия "Империя", Книга 2)" - читать интересную книгу автора

против незыблемых устоев общества. Я думаю, - продолжал Клоцше, вращая
бесцветными глазами, - что мы, блюстители закона, можем почитать себя столь
же несокрушимой стеной, как и вы, ваше превосходительство.
Тем временем директор уверенно продолжал, обращаясь к рабочему:
- Вы погубите не только себя. Подумайте о семье и товарищах.
- Все обдумано.
- Но взвесьте и мое положение. Я богат. Я муниципальный советник и
тайный коммерции советник. Вот орден, который мне вручил господин президент.
Все это перевесит чашу весов не в вашу пользу, и потом останутся еще судьи,
- кивок в сторону Клоцше, - и господа военные, - опять кивок. - В ваших же
интересах я предлагаю вам выдать мне письмо моего покойного отца.
- Оно нужно мне, - ответил рабочий.
Фон Попп сказал:
- Несокрушимая стена? Вот чудаки! Это всегда зависит от тех причин,
ради которых приходится быть несокрушимым.
- Свет, - с иронией сказала Анклам, - так подозрителен и всегда готов
верить всякой гадости.
Гретхен между тем, совсем придвинувшись к Лени, вытянула длинную шею и,
чувствуя на себе масленый взгляд жениха, чуть слышно пролепетала:
- Вы хотите стать кокоткой?
- Глупая стерва! - бросила Лени.
А Гретхен, закатив глаза, продолжала:
- Это, должно быть, замечательно!
- Значит, нет? - резюмировал директор. - Воля ваша. Вы похитили этот
документ, и я уничтожу вас.
- Вам тоже не во всем поверят, - заявил рабочий. И Геслинг
почувствовал, что именно по этой причине так расстроено его семейство и так
странно держится фон Попп. Этот случай, несмотря на всю его вздорность,
пришелся очень кстати светскому обществу, всем этим завистникам и
вымогателям... Взгляд, которым он обменялся со своей старой Густой, сказал
ему, что они поняли друг друга: "Осторожно! Придется идти на компромисс".
Взяв рабочего под руку, он отошел с ним подальше. Никто не заметил его
движения.
- Вот вам сто марок и покончим с этим.
- Вздор! - Рабочий повернулся и пошел на старое место.
- Тысяча, - деловито продолжал Геслинг.
Бальрих мрачно улыбнулся.
- Видите, вы сами верите этому письму.
- Две тысячи! - И тут же, словно игрок, охваченный азартом, добавил: -
Пять тысяч... Последнее мое слово: десять!
Все та же угрюмая усмешка и покачивание головой. Директор в изнеможении
спросил:
- Так чего же вы хотите наконец?
- Все, - сказал Бальрих. - Но не как подарок.
- Вы сошли с ума, - вскипел директор, но, вдруг присмирев, прошептал: -
Вы ничего не добьетесь, если затеете скандал. Я предлагаю вам сто тысяч, и
точка.
А Густа за столом лебезила перед Анклам.
- Милая госпожа Анклам, ваш жемчуг - просто чудо, - восхищалась она,
хотя тот был явно поддельным.