"Генрих Манн. Бедные (Трилогия "Империя", Книга 2)" - читать интересную книгу автора

- А если я хочу стать такой!
Он вдруг отпустил ее.
- Иди! - бросил он, задыхаясь от гнева.
Но она осталась. Белее стены, стояли они друг против друга, тяжело
дыша, не в силах разойтись.
Наконец брат сказал:
- Благодари бога, что я пришел... оттуда. После этого дома все кажется
таким ничтожным и недолговечным и всех начинаешь жалеть. Иначе я бы тебя
избил.
Подошел Горст Геслинг. Он слышал его последние слова.
- Однако, господин Бальрих! Вы же будущий академик... Пора бы вам
освободиться и от моральных предрассудков вашего класса!
- Потерпите еще немного! - ответил Бальрих и отвернулся.
На дворе, у кегельбана, наступило затишье. Никто не играл, все стояли,
обступив старшего инспектора. Но и Яунер был уже тут. Яунер без наручников,
без жандармов - торжествующий, олицетворенная невинность. Старший инспектор
объяснил им, что человеку свойственно совершать ошибки, и удалился вместе с
Крафтом, которого сотрясала дрожь. Яунер незаметно ускользнул вслед за ними.
- Отсрочка - не точка, - сказал Гербесдерфер. - Он еще получит свое! -
И за круглыми стеклами очков гневно блеснули его глаза.
- Как это они поладили? - спрашивали рабочие. Но Гербесдерфер сам не
знал. На следствии Крафт Геслинг показал или, вернее, невнятно пролепетал
что-то, а старший инспектор истолковал его слова так, будто Крафт Геслинг
сам попросил Яунера достать из кармана своего пиджака третью пачку папирос.
- Но когда я его схватил, в руке у него был зажат бумажник, - уверял
Гербесдерфер. - Мерзавцы сделали вид, что им ничего об этом не известно, и
позвонили на виллу "Вершина".
- Зачем?
- Не знаю. Мне пришлось выйти. Но они долго шептались, а потом до тех
пор наседали на Яунера, пока не уговорили его. А когда выходили из зала,
Яунер весь дрожал.
Рабочие стояли понурившись, потом переглянулись, и в их глазах можно
было прочесть только одно: "Нас предали".
- Он еще получит свое, - повторил Гербесдерфер.
Невдалеке сидел Бальрих, уронив голову на руки. Все с затаенным
страхом, предчувствуя недоброе, опасливо поглядывали на него, думая: "Они с
ним расправятся. Хотели же они объявить его сумасшедшим, когда еще ничего не
знали. И вот им известно все, - что же сделают с ним теперь?"
Рабочие разошлись, каждого беспокоило то, что их всех ждет. Те, что шли
парами, шептали друг другу: "А все-таки он добьется своего".
Музыка в зале, казалось, играла все громче, и вдруг, - что это? -
музыканты вышли из закусочной. Одни были красны как кумач, другие бледны и
обливались потом. Словно по команде, они маршировали, выбрасывая ноги, как
на параде. Невдалеке появилась пара, и все, не веря своим глазам, увидели
Лени Бальрих и Горста Геслинга. Высоко подняв голову, пренебрегая
изумленными взглядами, шли они, пританцовывая. У всех на виду Лени подняла
платье до самых колен и - пусть хоть весь свет сбежится глазеть на нее! -
танцевала среди уличной пыли... Следом за ними, подскакивая, точно заводные
куклы, следовали другие пары, видимо уже четко не сознавая, что происходит.
Рабочие из кегельклуба посторонились, очистив место, и мимо них,