"Генрих Манн. Бедные (Трилогия "Империя", Книга 2)" - читать интересную книгу автора

в руке кружку пива, на самом почетном месте, в конце самого длинного стола.
Рабочий Динкль, по своему обыкновению, угодливо подвинул молодому Геслингу
стул и притом под самые колени, так что ноги у него поневоле должны были
согнуться. Однако, против ожидания Динкля, Горст Геслинг продолжал стоять,
выпрямившись. Он лишь бросил ему через плечо: "Напрасно стараетесь,
любезный!", что должно было внушить Динклю соответствующее почтение. Другие
рабочие, которых уговорил Яунер, протиснулись к столу и попросили разрешения
у молодого хозяина выпить за его здоровье. В ответ Горст Геслинг поднял
бокал до уровня монокля, чем все были крайне польщены. Многие сегодня даже
сошлись на том, что сына и сравнивать нельзя с отцом и что молодой Геслинг -
порука лучшего будущего. Пророчества рабочего Бальриха, для исполнения
которых нужны были упорный труд, воля, вечное доверие, - все было заглушено
ревом оркестра и шумом дешевых увеселений. А сам Бальрих, застрявший где-то
в задних рядах, потерял цену в их глазах. Только бы Геслинг-отец отправился
на тот свет, и тогда да здравствует Геслинг-сын!
Молодой наследник ударил по столу тростью, да так, что женщины,
сидевшие поблизости, взвизгнули; затем, среди внезапно наступившей тишины,
опершись ладонями о стол, резко бросил:
- Люди! - вызывающе поглядел вокруг и снова повторил: "Люди! Этот дом,
завершение которого мы сегодня празднуем, говорит, верно, и вам о том, что
раньше здесь таких домов не было.
Бальрих, стоявший сзади и зажатый толпой, презрительно выслушал тираду
молодого наследника, гордо озиравшего зал. Ему было еще неясно, к чему тот
клонит. Казалось, наследник рассказывает историю Гаузенфельда... "Это было
жалкое местечко, покуда мой высокочтимый отец не взял бразды правления в
свои сильные руки и не наложил на предприятие печать своего могучего духа".
Затем он продолжал еще более напыщенно:
- И вот взгляните, какой размах! Наше предприятие не узнать! А в чем
секрет успеха? Только в руководстве!
В доказательство наследник стал приводить сравнение со всей страной в
целом. Ибо, когда молодой Геслинг проходил в гимназии историю Германской
империи и ее блестящего расцвета при нынешнем всеми признанном
правительстве, он неизменно вспоминал Гаузенфельд и своего "высокочтимого
отца". И тем же торжественным и напыщенным тоном он продолжил:
- То, что мы видим в Гаузенфельде, можно наблюдать по всей империи;
стройка идет повсюду, и доказательство тому наш новый корпус. Сейчас у нас
тысяча девятьсот тринадцатый год...
Наследник сделал паузу, словно что-то высчитывал.
- Да, тысяча девятьсот тринадцатый, и все это сделано в течение
последних двадцати - двадцати пяти лет. Мы произвели в Гаузенфельде столько
бумаги, что могли бы покрыть ею весь мир. И, как знать, может быть, нам
придется производить и кое-что другое, еще более нужное нашей стране.
Снова пауза, затем взмах бокалом. Потом он крикнул во всю силу:
- А посему его императорскому величеству и главному директору Геслингу
ура, ура, ура!
В ответ на это рабочие тоже, точно выстрелив, грянули троекратное ура.
Музыка загремела туш.
А теперь можно было освободить зал для танцев! Мужчины помоложе, сняв
пиджаки, принялись раздвигать мебель, между тем как по углам, хихикая, уже
готовились танцевать девушки. Бальрих едва успел помочь разобрать длинный