"Генрих Манн. Бедные (Трилогия "Империя", Книга 2)" - читать интересную книгу автора

доживем ли? Но наши дети, они-то хоть увидят лучшую жизнь?
Бальрих посмотрел ему в глаза, затем медленно перевел взгляд с одного
на другого. Никто не проронил ни слова. Тогда заключил он с ними безмолвный
договор. Бальрих взял младенца из рук Малли и показал им.
- Клянусь его жизнью, - заявил он.
Снова наступило молчание. Потом кто-то закашлялся, и все стали
собираться на фабрику. Бальрих, стоя, пропустил их мимо. Подошла Тильда и
строго, как монахиня, сказала:
- Я буду ждать тебя. Теперь я знаю, что ты вернешься.
Польстерша, которая оставалась дома, приказала детям идти вперед. А
брата Динкля робко спросила, достанется ли и ей что-нибудь.
- Неизвестно, все будет сделано по закону, - деловито ответил Динкль. -
Если ты будешь настаивать, нам придется судиться.
Тут из глубины комнаты послышались еще два голоса. Сперва настойчивый
голос Ганса:
- Я знаю, что ты задумала. Не делай этого, не делай! Только один
человек на свете любит тебя, это я.
Но Лени презрительно ответила, что это каждый может сказать.
- Сказать - да, но сделать? И я раньше хотел только получить от тебя
удовольствие. Я был преступником! А теперь хочу трудиться ради тебя, уехать
отсюда и сам зарабатывать себе на хлеб. Уехать сейчас же. Я хочу стать
таким, как вы, и всю жизнь работать. Я люблю не только тебя, но всех вас. -
И с горячей мольбой добавил: - Лени, услышь меня, не всякий скажет тебе
такие слова.
- Зачем? - ответила Лени, и Бальрих впервые почувствовал, как она
раздражена. - Это протянется слишком долго. Так же долго, как...
Бальрих обомлел. Он понял, что она имела в виду, и украдкой выскользнул
за дверь. Но вдруг кто-то из-за спины схватил его руку, и не успел он
опомниться, как чьи-то губы прижались к ней. Обернувшись, Бальрих увидел
седой узел волос на голове Малли и ее смиренно склоненную спину. Он поднял
сестру.
- Сегодня мне уже незачем молиться, - проговорила она бескровными
губами и заспешила прочь, топая своими мужскими ботинками и оправляя юбку,
обтягивавшую ее костлявые бедра. Ушел и Бальрих, опустив голову, впервые
ощущая бремя взятой на себя ответственности, и все же чувствуя прилив новых
сил. Он думал: "Теперь все помогут мне, я добьюсь своего. И Лени еще поверит
в меня".
Незаметно прошла зима. Однажды, в весеннюю ночь, сидя полураздетый в
душной комнате, он распахнул окно и высунулся наружу, чтобы подышать свежим
воздухом, а потом снова взяться за книги. Сквозь тонкие стены и раскрытые
окна на него со всех сторон веяло дыхание спящего дома. Вот донеслось
ругательство, вот кто-то вскрикнул во сне, и тут же ему почудился
предсмертный стон, а следом за ним крик новорожденного. Он слышал все эти
звуки и раньше, но воспринимал тогда по-другому. Теперь они, казалось, уже
не говорили о том, что эта суровая жизнь беспросветна. Пусть люди спят или
страдают - он бодрствует и думает о них.
Он блаженно потянулся. Все это - товарищи, близкие, все - свои. Сегодня
они, как и он, бедны, но наступит день, и с его помощью они станут богаты.
Он видит, как на вилле "Вершина" чуть шевелятся гирлянды роз... Вдруг лицо
его омрачилось, он задумался. Было время, когда он заботился только о себе,