"Генрих Манн. Бедные (Трилогия "Империя", Книга 2)" - читать интересную книгу автора

сердито отвернулся. Нужда была допытываться, старик несет явный вздор!
- Выходит, Геслинг на твои три-четыре талера построил фабрику?
- Не четыре, а четыреста минус четыре, - зашипел Геллерт. - Да, да! И
все это я получил от жены одного мастера, у которой малярничал... можешь сам
догадаться, за что получил... Малярной кистью я бы, конечно, столько не
заработал!
- Бесчестные деньги, - сказал Бальрих. А старик заблеял:
- Попробовала бы она их не дать, узнала бы, почем фунт лиха!
- И Геслинг знал об этом?
- А то нет!
- Тоже негодяй!
Геллерт насупился и заметил с укором:
- Он-то тут ни при чем. Старик Геслинг был даже строгого поведения. Он
сам обозвал меня тогда негодяем.
- Дал он тебе хоть расписку?
- Я и не требовал.
Бальрих вытянул шею и, посмотрев прямо в глаза старика, сказал:
- Ну, хватит с меня твоих небылиц.
Геллерт заплакал.
- Да ведь все это так и было, - всхлипывал он, - а ты думаешь, я лгу!
Он стал толкать в бок Динкля и Гербесдерфера, пока те не повернулись к
нему.
- Расписки между старыми друзьями, между боевыми товарищами? Вы слышали
что-нибудь подобное?
Но так как те не понимали, о чем речь, он снова выложил всю историю,
клянясь, что этот долг не уплачен ему и поныне. Почему же он до сих пор не
потребовал обратно свои деньги? Да очень просто: когда он много лет спустя
вернулся домой, от его денег уже не осталось и пфеннига. Вернее, они были
вложены в дело.
- Вложены в дело? И ты это можешь доказать?
- Еще бы! Пришел я как-то к старику Геслингу в контору, - это было в
Гаузенфельде, - он взял меня за руку и все тогда тщательно подсчитал.
Бальрих недоверчиво уставился на дядю.
- Гаузенфельд никогда не принадлежал старику Геслингу. Его бумажная
фабрика была на Мейзештрассе.
Геллерт рассвирепел.
- Не знаю - на Мейзештрассе или в Гаузенфельде, но я как сейчас вижу
его за конторкой у окна, он почесывает затылок и считает, а потом говорит,
чтобы я повременил немного, скоро-де и я начну получать свою долю прибыли.
- Ты видишь его перед собой - допустим! Ну а других доказательств у
тебя нет?
- На конторке у него лежало пресс-папье в виде головы лошади.
- И давно это было?
- Ровно сорок лет назад! - воскликнул Геллерт.
- Срок порядочный, - заметил Динкль, - за это время, пожалуй, голова
лошади уже научилась говорить и может быть твоим свидетелем.
И Динкль так расхохотался, что все обернулись к нему. Он уже был готов
повторить свою шутку, но Бальрих шепотом приказал ему замолчать.
Старик Геллерт снова замкнулся в себе, и когда он уходил из закусочной,
беспокоился лишь об одном - как бы кто еще не проведал об этой забытой