"Генрих Манн. Бедные (Трилогия "Империя", Книга 2)" - читать интересную книгу автора

истории, особенно бабье. Правда, Динкль решил, что она чересчур забавна, ну
просто нельзя не разболтать. "Дядя Геллерт - нет! подумать только! -
совладелец Гаузенфельда, компаньон Геслинга! Главный директор - дядя
Геллерт!" - визгливо выкрикивал он, приплясывая на одной ноге, между тем как
старик с налитыми кровью глазами стоял рядом и смотрел на него молящим
собачьим взглядом. Но Бальрих решительно потребовал: больше ни слова об
этом. Что же - Динкль хочет пустить по миру старика, который работал на
фабрике маляром и имеет хоть жалкий, но кусок хлеба?
Однако Динкль тут же заявил, что если дядюшку Геллерта уволят, то он,
Динкль, тоже бросит работу, и тогда пусть все бастуют!
Отныне где бы старик ни попался ему на глаза, Динкль не упускал случая
украдкой ткнуть его в бок.
- Ну, скоро мы, наконец, получим свои дивиденды? - спрашивал он, а
Геллерт при этом, как вор, озирался по сторонам.
И вот однажды, когда в одном из закоулков огромного фабричного двора
маляр перед началом смены подготовлял свои кисти, сам Бальрих ткнул его в
бок и шепотом спросил: "Ты, верно, не торопишься с расчетом?" Старик
вздрогнул от испуга, нырнул в толпу рабочих, выходивших в это время из ворот
фабрики, и затерялся в ней. В эту минуту Бальрих впервые поверил в то, что
Геллерт говорит правду, что история с деньгами не вранье.
Трудно было в это поверить - и все же он каждую ночь думал теперь о
старике и его истории. И не в первую ночь у него возникли подозрения, что
старик говорил правду, нет, они овладевали им исподволь, все чаще лишая сна
и терзая в часы бессонницы. Теперь, когда Бальрих убедился в правоте
старика, он, вместо того, чтобы ходить следом за своей девушкой, всюду
высматривал Геллерта, а тот от него прятался. Только один раз Бальрих
встретился с ним у Динклей, и то случайно. Подвыпивший старик на этот раз
казался менее испуганным. Неожиданно на пороге появился гость, довольно
полный мужчина средних лет, - белое безбородое лицо, мягкая шляпа; на ходу
он слегка загребал ногами. Едва он вошел, как Геллерт исчез. Это случилось
мгновенно, лишь тень старика скользнула по стене, гость даже не оглянулся.
- Я - адвокат Бук, - сказал он. - Добрый вечер. Я принес вам то, что
обычно вам приносит моя супруга. Ей нездоровится сегодня. - И мягким
движением руки положил возле Малли, кормившей ребенка, запечатанный конверт.
Динкль ловко загнал всех детей в угол и так усердно освобождал место
для адвоката, словно всей комнаты было мало для такой важной персоны. Бук
благосклонно опустился на предложенный ему стул, бросил растроганный взгляд
на кормящую мать и младенца, восторженный - на Лени, кокетливо выгнувшую
стан, и удивленный - на многочисленную детвору; потом вздохнул и мягким,
сытым голосом спросил:
- Ну как вам здесь живется? Хорошо?
Никто не ответил. Даже Динкль растерялся. Как же, зять главного
директора спрашивает, хорошо ли им здесь живется, вместо того чтобы
пренебрежительно обронить: вы, вероятно, отлично здесь живете! В наступившей
тишине взгляд адвоката Бука наткнулся на сдвинутые брови Бальриха. Бук отвел
было глаза, а потом настойчиво стал ловить взгляд рабочего, чье лицо
мало-помалу становилось спокойнее под мягким взором блестящих карих глаз
адвоката. Бук кротко сказал:
- Вы, конечно, предпочли бы жить на вилле "Вершина"... - И, будто этого
неслыханного заявления все еще было мало, он пожал грузными плечами и