"Альберт Захарович Манфред. Три портрета эпохи Великой Французской Революции " - читать интересную книгу автора

Изобретатель не сдался. Не без хлопот и не без издержек он опубликовал
свое сочинение под названием "Диссертация о современной музыке". Успеха оно
не имело.
У Руссо в ту пору был еще так силен задор молодости, что, несмотря на
поражение, он сразу же, без пауз, сосредоточил всю свою энергию на овладении
совершенно иным предметом - искусством шахматной игры. Он много раз
встречался с Филидором и другими прославленными мастерами того времени,
терпеливо и настойчиво рассчитывал варианты, старался постичь тайну теории
шахмат. Он хотел достигнуть первенства в этом мудром искусстве и не жалел
для этого ни времени, ни усилий. Все оказалось напрасным. Он так и не
научился побеждать на доске в шестьдесят четыре клетки.
На Руссо снова надвигалась столь привычная с отроческих лет нищета.
Ученики отпали, заработанные деньги были истрачены. В карманах пусто. На
какие средства жить? Что делать? На что надеяться? Руссо не находил ответа
на эти неотвратимо надвигавшиеся вопросы. Он снова чувствовал себя песчинкой
в водовороте бушующего океана. На него нашло оцепенение. Он бродил по узким
улочкам столицы, там, где он мог себя чувствовать незамеченным и
незаметным - случайным прохожим, проезжим скитальцем в огромном городе.
Часами он мог сидеть в маленьком сквере подло собора Нотр-Дам де Пари и
смотреть, как прыгают по пыльной песчаной дорожке неутомимые воробьи, как
медленно передвигаются на коротких красных лапках ленивые голуби, разыскивая
что-то одним им видимое в придорожной пыли...
Что же будет дальше?
Один из его новых парижских друзей, человек в годах, иезуит отец Луи
Бертран Кастель, чудак и музыкант, создавший оригинальную теорию, согласно
которой семь нот музыкальной гаммы соответствуют семи цветам спектра, с
тревогой наблюдавший за неудачами молодого дебютанта, однажды сказал Руссо:
"Раз музыканты, раз ученые не поют в один голос с вами, перейдите на другую
сторону и начните посещать женщин... В Париже можно добиться чего-нибудь
только через женщин".
Кастель рекомендовал своего молодого друга баронессе де Безанваль и ее
дочери маркизе де Бройль. У Жан-Жака не было выбора; он откладывал этот
тяготивший его визит, но наконец скрепя сердце пошел к знатным дамам.
Его приняли ласково, к нему проявили внимание. Было очевидно, что
Кастель представил его в самом выгодном свете. Но когда приблизилось время
обеда, на который Руссо любезно пригласили, он понял, что ему хотят отвести
место в буфетной вместе с прислугой. Его гордость плебея была возмущена, но
он не стал объясняться. Сославшись на неотложные дела, он поднялся, чтобы
откланяться. Дочь баронессы де Безанваль поняла допущенную ошибку, обе дамы
настойчиво стали просить месье Руссо пообедать с ними. В конце концов он
согласился, но за столом, еще не успев оправиться от пережитого унижения,
был молчалив, угрюм, ненаходчив.
Все же после обеда он сумел восстановить нарушенное не в его пользу
равновесие и на какое-то время привлечь к себе внимание: у него в кармане
было написанное в Лионе стихотворение, он прочел его вслух; читал он
мастерски. Дамы были взволнованы; ему показалось даже, что они плакали.
Через несколько дней о нем знал уже весь Париж. В этом приятном молодом
человеке сразу же открыли множество талантов: было признано, что он
превосходный поэт, вдохновенный музыкант, одаренный композитор, что он умен,
много знает, что у него красивые глаза, сильные руки. У него замечали только