"Юрий Мамлеев. Судьба бытия " - читать интересную книгу автора

того, уже как писатель; он должен, разумеется, подчинить любую философскую
систему ткани своего произведения, превратить ее в элемент своего
искусства, оживить своим видением (а не, прокомментировать с помощью
художественных средств).
Теперь коснемся другого, более "трудного", пожалуй, более необычного, но,
по-моему, необходимого пути. Речь пойдет об изображении человека как
метафизического существа, т. е. о самих "героях" литературы в обычном
смысле этого слова. Совершенно очевидно, что банальный, "видимый" человек
не может представлять интереса для писателя-метафизика. Кроме того, такой
человек (т. е. социально-психологическая сторона человека) прекрасно
описан в литературе XIX в. Кажущаяся сложность такого человека является
богатством на недуховном уровне, т. е. на уровне душевных переживаний, и
по существу лучшее, что могла сделать такая литература - это показать
ничтожество такого человека, что она блестяще и сделала. Привязанная
иногда к такому человеку, к таким ситуациям, философия являлась чаще всего
просто интеллектуальным обыгрыванием житейских ситуаций и не более
напоминала философию, чем обычная человеческая речь. Разумеется, к
метафизике все это не имело никакого отношения. Однако забавно, что иногда
считалось, будто здесь речь идет о духовных проблемах, но нельзя забывать,
что слова в наше время обесценились, стали употребляться для обозначения
реальностей низшего порядка, не имеющих отношения к прежнему значению
слова.
После того как обычный человек был исследован и была убедительно
продемонстрирована его ничтожность, его тупик, в XX в. стали, как
известно, искать других путей. Очевидна стала нелепость продолжения такого
подхода к человеку, его исчерпанность, и просто неинтересность такого
изображения. Наиболее естественным путем стал путь показа дальнейшей
дезитеграции человека, его превращения в анти-героя, в тень, в игрушку
неизвестных сил, его исчезновения. Кроме того, это уже попахивало
отрицательной метафизикой, не говоря уже о том, что такой показ совершенно
соответствовал совершающейся инволюции.
Итак, итогу нельзя отказать в честности, без которой, впрочем, искусство
вообще невозможно. Этот итог, однако, возвышает искусство, как способ
понимания современного человека.
Посмотрим теперь, какое понимание сущности человека было до начала
рационалистической эпохи, скажем, в ближайшие к нам Средние века.
Достаточно назвать Данте, как пример метафизического реализма. Или, с
другой стороны, возьмите, например, духовную алхимию. Знание невидимого,
скрытого человека там абсолютно несравнимо с тем мелким знанием о
человеке, которое дает современная, самая изощренная психология. И это
понятно, так как сама воля человечества была тогда направлена на высшие,
нематериальные сферы. И лишь с резким изменением направления этой воли
стали возможны открытия в низшей сфере, возможность которых была всегда,
но которая игнорировалась, как не представляющая действительную ценность.
Быстрота и легкость, с которыми совершались потом эти открытия, как раз
показывают их принадлежность к низшему слою жизни. И это познание не
только отчуждено от сколько-нибудь реального понимания высших начал в
человеке, но и само может закрыть возможность видеть эти принципы.
Для писателя-метафизика задача, следовательно, состоит в том, чтобы
обратить все свое духовное зрение на невидимого человека, интересуясь