"Д.Н.Мамин-Сибиряк. Автобиографическая записка (Воспоминания) " - читать интересную книгу автора

Никитич, очевидно, старавшийся развлекать меня. - Бывало, идешь с охоты и
кругом всего пояса навешана белка, как бахрома. Ну, а нынче шабаш!.. Как-то
целый день бродил по Пугиной и Шульпихе, и хоть бы одна белка попалась. Ведь
маленькая зверушка, эта самая белка, а какая хитрая: летом, когда она
красная, хоть руками ее бери, а как только выпал снег, сделалась она серой -
кончено! Идешь по лесу, собака нашла, облаяла, подойдешь к дереву, - ничего
не видно. Непременно эта самая белка заберется в густую ель, в самую
вершину, где ее и не просмотришь. Ну, у нас, у охотников, свое средствие:
возьмешь топорик, очистишь кору на ели и обухом по голому месту: бух!..
Молодая белка не выдерживает и бросается на другое дерево, а старая еще
поглубже заберется, заляжет между сучками, и ничем ее оттуда не возьмешь,
хоть дерево руби. Случалось так, что и дерево рубили: подрубишь дерево, оно
повалится, а белка прыг на другое, - только ее и видел. Да, бывает.
Как теперь вижу лицо этого Терентия Никитича, такое доброе, хорошее
лицо! Мне кажется, что есть какая-то необъяснимая таинственная связь между
именем и человеком, который его носит. По крайней мере я другого Терентия
Никитича в своей жизни не встречал. Отлично помню даже то место дороги, где
он мне рассказывал об охоте по белке, именно - поворот около горы Пугиной.
Дальше следовал маленький перевал к деревне Захаровой, где через
речонку, - кажется, тот же Висим - был ужасно крутой спуск. Здесь по обеим
сторонам моста раскинулся знаменитый прииск "Рублевик", который давал тысячи
пудов платины в крепостное время и, кажется, разрабатывается посейчас. Мы
ехали в области настоящей уральской Калифорнии, где богатствам не было счета
и все сокровища сосредоточивались на расстоянии нескольких десятков
квадратных верст. Наша дорога пролегала прямо по золотым и платиновым
россыпям. В описываемое мною время - середина шестидесятых годов - деревня
Захарова являлась самою убогою деревушкой, половина населения которой после
объявления "воли" ушла в Барабинскую степь. На земле, насыщенной миллионами,
стояло около полутора десятка развалившихся избенок. Правда, что тогда
платина стоила от 10 до 30 копеек за золотник, а сейчас она стоит около 3
рублей золотник. Кажется, это роковая судьба многих русских богатств: их
начинают ценить только тогда, когда они исчезли.
От Висима до Захаровой было всего восемь верст, а на четырнадцатой
версте стоял столб, обозначавший границу между Европой и Азией. Это был
самый обыкновенный столб, напоминавший трактовую версту, и меня всегда
удивляло, что такой важный географический пункт был отмечен таким ничтожным
знаком.
- Теперь мы, брат, в Азию перевалили, - объяснял мне Терентий
Никитич. - Были в Европе, а теперь покатим в Азию. И даже очень просто...
Я знал отлично значение пограничного столба и все-таки испытывал каждый
раз какое-то неопределенное волнение, когда ехал мимо, точно переступал
какую-то заколдованную черту.
Сейчас за перевалом начиналась совершенно другая картина, как и везде
на Урале, где восточный и западный склоны резко отличаются. Дорога шла
красивыми изгибами между лесистыми зелеными горами, а потом выходила на
крутой обрыв реки Чауша. В детстве я почему-то особенно боялся именно этого
обрыва, где дорожная колея шла по самому краю.
- Вот здесь свалился один мужичок с возом, - рассказывал Терентий
Никитич. - Его возом-то и накрыло. Мертвого нашли...
Черноисточинский завод расположен на истоке большого Черного озера, и