"Д.Н.Мамин-Сибиряк. Автобиографическая записка (Воспоминания) " - читать интересную книгу автора

бесконечно любимые люди!..
Наша дорога огибала новый заводский пруд, к которому сошлись все три
конца, на которые делилось заводское население: кержацкий (раскольничий),
хохлацкий и туляцкий. С деревянного моста, перекинутого через реку Висим, в
последний раз я посмотрел на родной дом. Дальше дорога шла туляцким концом,
широкие, правильные улицы которого были уставлены такими крепкими избами. На
самом выезде дорога поднималась в горку, и с этой высоты открывался вид на
весь завод с деревянной церковью в центре и с дымившей под плотиною старого
пруда фабрикою. Нашего дома в этой кучке построек уже нельзя было различить,
а можно было только угадывать приблизительно его место.
Терентий Никитич, вероятно, намеренно велел Паньше придержать лошадей,
чтобы я мог в последний раз посмотреть на родное место. Да, тут все было
родное, и я составлял только атом этого громадного органического целого.
Через многие-многие годы шлю свой привет дорогому Висиму и вижу его теми же
глазами, какими видел его в этот роковой день.
- Паньша, трогай! - скомандовал Терентий Никитич.
Я чувствовал, что он наблюдает меня, не расплачусь ли я, но я
выдерживал характер и выехал с сухими глазами.
- Молодец! - похвалил меня Терентий Никитич, гладя по спине своей
широкой ладонью.
Что такое родина в тесном смысле слова? Какие таинственные нити
связывают нас с ней на всю жизнь? Отчего и сейчас я не могу без волнения
думать о ней, вызывая в воображении целые вереницы картин, сцен и лиц?
Почему кажется, что ты должен был родиться именно здесь, где родился?
Почему, когда человек начинает стариться, он с такой любовью обращается к
местам, освященным именно первыми детскими воспоминаниями? Мне делается
как-то жутко при одной мысли о тех миллионах городских детей, детские
воспоминания которых безнадежно упираются в стену соседнего дома,
ограничиваются тесными пределами какого-нибудь чердака или подвала, двором
грязного многоэтажного дома, пыльною мостовой и, - в лучшем случае, - своею
собственною городскою квартирой. Да, это уже не дети, а квартиранты, жизнь
которых размечена только разными квартирами, а для избранников -
какой-нибудь дешевенькой дачкой.

II

Дорога из Висима в Тагил идет все время горами, пересекая
водораздельную линию между Европой и Азией. Мне особенно нравилась первая
половина этой дороги, если ехать не прямо на Тагил, а сделать повертку на
Черноисточинский завод. Самый выезд из завода открывался красивой еловой
порослью, куда мы каждую осень бегали за рыжиками. Дальше по течению реки
Висима начинались покосы, а в числе их и наш, на откосе горы Пугиной. Это
было чудное местечко, куда отец любил ездить "с чаем". Тут и бойкая горная
речка, и роскошный луг, и лес, и студеный ключик. Для нас, детей, было
величайшим наслаждением съездить на покос. Увы! Сейчас, вероятно, я не узнал
бы этого места, потому что по всему течению реки Висима открыто золото, и от
нашего покоса, без сомнения, не осталось даже следов.
С дороги, где был спуск к реке Висиму, я видел наш покос и мысленно
прощался с ним, как прощаются с близким и дорогим человеком.
- Прежде на Пугиной горе я много бил белки, - рассказывал Терентий