"В.В.Малявин. Чжуан-цзы" - читать интересную книгу автора

целиком сохранившихся версий книги можно считать ее печатные издания,
появившиеся в XI-XII вв.
Наивно думать, что древние переписчики донесли до нас наследие почти
анонимного мудреца, не потеряв и не исказив ни одного его слова. В
произведениях древней китайской литературы имеется около 60 ссылок на
пассажи из "Чжуан-цзы", которые отсутствуют в существующих текстах книги.
Известны также названия нескольких исчезнувших глав, и остается только
надеяться, что они хотя бы частично вошли в сохранившийся до нашего времени
корпус текстов.
Совершенно уникальные трудности сопряжены с филологическим анализом
трактата. Чжуан-цзы - не Конфуций, как по своему темпераменту, так и по
положению в китайской традиции. Приписываемая ему книга всегда привлекала
внимание не столько скрупулезных книжников, сколько мистиков и поэтов,
искавших в ней не банальной ясности, а творческого вдохновения. В сущности,
серьезная редакторская работа над ней началась лишь с прошлого столетия и
все еще далека от завершения, ибо этот даосский памятник пострадал от ошибок
безвестных компиляторов и переписчиков так, как, наверное, ни одно другое
произведение древней китайской литературы. Но главные сложности создают
стилистические особенности языка Чжуан-цзы, насыщенного диалектизмами,
редкими словами, аллюзиями на неизвестные нам сюжеты и другими сложными для
расшифровки риторическими приемами. Крайне осложняет дело и писательская
манера Чжуан-цзы - самобытного, даже уникального в китайской традиции
художника слова, стоящего выше словарных норм и грамматических правил. В
результате истолкователь трактата слишком часто вынужден решать, имеет ли он
дело с очередной ошибкой переписчика, очередной подделкой позднейшего
интерполятора или же со словесной фигурой философа-поэта. Слишком часто
переводчик Чжуан-цзы вынужден сбиваться на пересказ, то и дело спотыкаясь о
фразы, которым можно приписать прямо противоположный смысл. Читатель,
который даст себе труд прочесть единственный полный русский перевод
"Чжуан-цзы", выполненный Л. Д. Позднеевой,[1] убедится сам, как сложно дать
вразумительное истолкование Чжуан-цзы, заботясь одновременно о верности
оригиналу и законах русского языка.
Отдельно стоит проблема аутентичности дошедшего до нас текста трактата.
В Китае она была поставлена давно, и старые китайские комментаторы потратили
немало сил и времени, пытаясь установить, что в книге принадлежит самому
Чжуан-цзы. Сейчас нет нужды входить в детали их изысканий. Во "внешнем" и
"смешанном" разделах трактата есть немало фрагментов, содержащих
недвусмысленные свидетельства их позднего происхождения - вплоть до начала
II в. до н. э. Однако попытки найти универсальные критерии аутентичности
текста не выходят за рамки произвольных расчетов, основанных на личных
взглядах и впечатлениях их авторов. Опыт датировки трактата по ряду
лингвистических признаков, предпринятый советским китаеведом А. М.
Карапетьянцем, дает основания говорить о наибольшей стилистической
однородности "внутреннего" раздела книги. Впрочем, и в других ее частях нет
текстов, явно выпадающих из литературной традиции, заложенной Чжуан-цзы.
Очевидно, что проблема аутентичности приписываемой Чжуан-цзы книги едва
ли разрешима чисто филологическими средствами. Зная общую картину
древнекитайской мысли, мы можем, конечно, говорить о влиянии на Чжуан-цзы
других философских школ, тем более что Чжуан-цзы был превосходно осведомлен
о них. Трудность, однако, в том, что еще никому не удавалось выявить