"В.В.Малявин. Чжуан-цзы" - читать интересную книгу автора

сущность исторического явления, изобразив его только результатом воздействия
разрозненных факторов. Но, быть может, путь нам подскажет позиция самого
Чжуан-цзы? Классический отзыв о даосском философе сохранился в последней
главе его книги, где содержится обзор философских учений древнего Китая. Мы
читаем там:

Смутное, безбрежное, лишенное формы; пребывающее в превращениях
без единообразия. Жизнь ли, смерть ли? Небо и Земля едины со мной? Подвижен
просветленный дух - куда так загадочно уносится, откуда так внезапно
является? Вся тьма вещей - словно раскинутая сеть, и нет в ней начала.
Древние учили и такому взгляду на мир. Чжуан Чжоу воспринял эти наставления
и последовал им. В невнятных речах, сумасбродных словах, дерзновенных и
необъятных выражениях он давал себе волю, ничем не ограничивая себя, и не
держался определенного взгляда на вещи. Он считал, что мир погряз в скверне,
и ему с ним не о чем говорить... Он скитался вместе с духом Неба и Земли, но
не смотрел свысока на тьму вещей, не судил об "истинном" и "ложном" и хранил
целомудрие в мире обыденного. Хотя писания его вычурны, дерзновенность их
безобидна. Хотя речи его сумбурны, беспорядочность их доставляет
удовольствие. В них таится неизбывная полнота смысла. Вверху он странствовал
вместе с тем, что творит вещи; внизу дружил с тем, что превосходит жизнь и
смерть, не имеет ни начала, ни конца. В основе своей он необъятно широк и
непосредствен. В истоке своем он бездонно глубок и раскован: можно сказать,
все охватил и достиг совершенства! И все же его истина соответствия
переменам и постижения вещей безмерна и неуловима. Как она безбрежна, как
темна! Невозможно ее исчерпать.

Нет сомнения, что автор этого вдохновенного отзыва знал о Чжуан-цзы не
понаслышке. Так смело и так правдиво о сунском философе больше не писал
никто. Каждое слово здесь дает богатейшую пищу для размышлении. Но прежде
всякого анализа эта сочная характеристика зовет к широкому взгляду на вещи,
к проникновению в "необъятную основу" мысли, неисчерпаемую "полноту смысла",
к преодолению какой бы то ни было "точки зрения". Возможно ли такое?
Чтобы понять "необъятную основу" мыслей Чжуан-цзы, постичь "неизбывную
полноту смысла" его речей, требуется усилие особого рода. Для этого
недостаточно быть готовым понять какую-либо идею, мысль или точку зрения,
ведь "друг Неба и Земли" не держался "определенного взгляда на вещи". Книга
Чжуан-цзы населена десятками очень непохожих друг на друга персонажей, но мы
не находим среди них протагониста даосского писателя. В этой книге звучат
сотни разных голосов, но мы не слышим среди них авторского голоса. Течение
мысли Чжуан-цзы предстает как галерея причудливых и даже нелепых масок
неведомого лика, которые самой своей нелепостью напоминают о том, что они -
только маски. Это течение, таким образом, предстает не только вызывающе
легкой игрой без границ и правил, но и нескончаемой чередой самоотрицаний,
т. е. как бы ошибок, промахов, "творческих неудач". Чжуан-цзы играет со всем
и вся, а игра слывет занятием несерьезным и бесполезным. Если мы не хотим
счесть философа из царства Сун безответственным насмешником или неумелым
мыслителем, без конца противоречившим самому себе (а так действительно
оценивали Чжуан-цзы многие в самом Китае), мы должны стараться отыскать
смысл в самой бессмыслице его "сумасбродных речей".
Оценка наследия Чжуан-цзы в конце концов зависит от того, что мы ищем -