"В.В.Малявин. Чжуан-цзы" - читать интересную книгу автора

будучи мерой отъединенности человека от мира, оказывается на самом, деле не
чем иным, как его бессилием. Отсюда вся двойственность отношения Чжуан-цзы к
известным ему идеологам цивилизации - конфуцианцам и моистам. Он гневно
клеймит этих любителей красивых фраз о "гуманности", "справедливости",
"культурных достижениях" и т. п., которые не замечают или не желают
замечать, что общество, в котором они проповедуют, превращено с их помощью в
толпу колодников, ожидающих лишь своей очереди положить голову на плаху. Но
он и снисходительно смеется над ними, ведь их величественные проекты
общественного спасения точно очерчивают сферу человеческой беспомощности.
Есть обстоятельства, отчасти проясняющие истоки сложной гаммы чувств
даосского писателя с его способностью смеяться от души, накладывающейся на
скрытые и лишь изредка прорывающиеся наружу горечь, неудовлетворенность,
негодование. Как уже упоминалось, Чжуан-цзы, был, вероятно, выходцем из
опустившихся аристократов, что само по себе делало его положение весьма
двусмысленным. Кроме того, он жил в маленьком царстве, зажатом среди могучих
соседей и до такой степени открытом нашествиям извне, что оно заслужило у
его современников прозвище - "место, где сходятся в битве четыре стороны
света". Добавим к этому, что Чжуан-цзы довелось быть свидетелем агонии
родного царства, когда жестокость дворцовой жизни там достигла редких даже
для той смутной эпохи размеров. И еще одно немаловажное обстоятельство:
царство Сун было основано потомками покоренной чжоусцами иньской знати, и
его жители сохраняли некоторые традиции иньской культуры. Сейчас очень
трудно определить, в чем именно заключалось своеобразие обычаев и нравов
сунцев, но оно было Достаточным для того, чтобы сделать, их объектами
насмешек их соседей и героями множества ходячих анекдотов. (И недостаточным,
чтобы счесть их варварами, подобно жителям далеких южных областей. Черед
последних фигурировать в анекдотах пришел позднее.) Самое любопытное, что
некоторые из этих анекдотов приводятся в тех частях книги Чжуан-цзы, которые
единодушно признаются аутентичными. Таков Чжуан-цзы: писатель, чья
способность посмеяться над собой сродни гоголевскому неразличению смеха и
плача.
Но, смеясь или плача, Чжуан-цзы восстает против мертвечины и скрытой
жестокости имперской технологии и имперской демагогии. Он против узды для
лошадей, ярма для буйволов, клеток для птиц, конформизма в человеческом
обществе. Он за полнокровную, естественную, привольную жизнь для каждого
живого существа. Шестой палец на руке может показаться лишним, но и его
нельзя отрубить безболезненно. Конечно, для того чтобы думать подобным
образом, совсем необязательно быть даосом. Отрицание искусственных
разграничений, устанавливаемых цивилизацией, апология имманентной ценности
всякой жизни были заметным фактором в интеллектуальной жизни эпохи Чжаньго.
Известно, что в одно время с Чжуан-цзы и не так далеко от него к югу жили
так называемые "философы-земледельцы", заявлявшие, что правители должны
пахать землю наравне с крестьянами. Эти утописты жили целой колонией, где
они пытались осуществить на деле свой идеал равенства. Другой популярный в
то время философ, Ян Чжу, объявил мудростью умение прожить целиком и с
наибольшим наслаждением отведенный каждому жизненный срок. Главный принцип
Ян Чжу: ничем не жертвовать из данного тебе природой ради внешних
приобретений, обладание целым миром не может компенсировать потери даже
одного волоса.
Но позиция Чжуан-цзы, взятая как историко-культурное явление, намного