"В.В.Малявин. Чжуан-цзы" - читать интересную книгу автора

собственно театральной традиции любимым зрелищем жителей древнего Китая всех
состояний были поединки человека со зверем - мотив сугубо архаический.
Удивляться надо скорее не тому, как много места архаическая культура
занимала в сознании современников Чжуан-цзы, а тому, как мало отражена она в
традиции ученой элиты. И среди ши были такие, которые не столько шли
навстречу грядущему Левиафану империи, сколько цеплялись за узы, связывавшие
их с прошлым. Это в особенности касается южных областей тогдашней китайской
ойкумены, где в период Чжаньго уже сложившаяся традиция светских служилых
людей столкнулась с еще живой и влиятельной архаической религией.
Несмотря на пестроту рядов "странствующих ши" и силу древних
пережитков, политическая раздробленность благоприятствовала пропаганде
нового идеала служилого человека. "Лучше заполучить одного ши, чем десять
тысяч ли земли" - гласила популярная во времена Чжуан-цзы поговорка.
Правители царств и знатные аристократы, остро нуждавшиеся в умелых и
надежных помощниках, соперничали между собой в привлечении знатоков наук и
искусств; меценатство стало мерой респектабельности их дворов. Наиболее
удачливые из странствующих ученых действительно задавали тон в политике,
решая порой судьбы целых царств. Известная свобода, предоставлявшаяся
обстановкой политического раскола и перестройки культуры, повлияла и на
характер их отношений с патронами. Хотя идея личной преданности не умерла в
сознании современников, отношения между "гостевыми учеными" и их патронами
мыслились как дело, сулящее взаимные выгоды, как своеобразный контракт,
выгодный для обеих сторон ("как на базаре" - пояснял один древний автор).
Политический и моральный авторитет ши имел, однако, и свои теневые
стороны. Те, кто добивались репутации "истинного ши", требовали от власть
имущих особых знаков внимания. Более того, самым надежным способом
заработать политический капитал был отказ от почестей или даже приглашений
ко двору, дабы не дать повода быть заподозренным в корыстолюбии и тщеславии.
Демонстрация своей "возвышенной воли" была тем более необходимой, что
"достойными мужами" не рождались, а становились; претензии на собственную
исключительность должны были получить публичное признание. Однако далеко
идущие, не сказать космические по своим масштабам, претензии ши.
наталкивались на тенденцию к усилению деспотической власти. Утверждать свою
независимость в отношениях с государем значило открыто бросить вызов его
державным полномочиям. Поэтому власть имущие и претенденты на звание ши были
вовлечены в особую ритуальную игру признания социального лица обоих
партнеров - игру, требовавшую необычайной деликатности и отнюдь не
исключавшую трагического исхода.
В соперничестве за авторитет между правителем и "честным ученым",
несомненно, проглядывают черты ритуального поединка как формы принесения
искупительной жертвы. Во всяком случае, гибель добродетельного мужа от руки
деспота - второй популярный миф традиции ши, уже в древности обросший
пространным мартирологом. А в III в. до н. э., когда уже явственно
обозначились контуры новой грандиозной деспотии, ее идеологи зачислили
"странствующих ученых" в разряд "паразитов" общества. Нарождавшаяся империя
поставила хранителей идеалов ши перед мучительным выбором: погибнуть или
раствориться в бюрократии.
Драматическая конфронтация правителя и "достойного мужа" переживалась
особенно болезненно в древности, когда имперская государственность
находилась в стадии становления, и она навсегда осталась центральной темой