"В.В.Малявин. Чжуан-цзы" - читать интересную книгу автора

идеалом паразитизм ее властителей и доминирующую роль частной собственности
в общественной жизни.
Миф поверх мифа. Миф после мифа. Таким с разных сторон предстает смысл
перемен в культурном самосознании, связанных с формированием имперской
цивилизации. Речь идет, по существу, о хорошо известной преемственности мифа
и идеологии, маркирующих различие между реальным и фигуральным. Но в широком
смысле эта преемственность зовет к пересмотру наших взглядов на сущность
изменений, к рассмотрению их не в привычных оппозициональных категориях, а
как манифестаций единой реальности. Значимость изменений может быть выявлена
лишь в свете их общего контекста. Предстоит продумать концепцию перемен,
происходящих внутри одного целого; перемен, предстающих как "незаметное
смещение" мира.
Какому же образу мира и человека соответствует "скрытый миф" имперской
традиции? Надо сказать, что само преодоление архаического наследия
осуществлялось на пути ритуалистической недуальности, ведя к двум
параллельным открытиям: открытию трансцендентного порядка, превосходящего
старых богов, и открытию имманентности этого порядка миру и человеческому
существованию. Такова идея Пути-дао, о котором в каноне "Записки о ритуале"
сказано: "Путь благородного мужа очевиден и сокрыт. Даже невежественные
мужчины и женщины могут его постичь, и даже мудрейший не может познать его
исток..."
Новая концепция "пути всех путей" соответствует, как уже было сказано,
зарождению метафизики. На этой стадии развития мысли первоначальные
представления о сакральной силе, воспринимавшейся чисто феноменально и как
нечто необычное, перерастают в идею абсолюта как скрытой основы мира,
источника мирового движения и незыблемой Судьбы всех вещей. В обоих случаях
божественное предстает укорененным в человеке и в то же время превосходящим
его. Но в противоположность, например, иудейско-христианской традиции в
Китае идея трансцендентного порядка не была соотнесена с антропоморфными
характеристиками прежних божеств. В китайской традиции абсолют-дао сугубо
безличен, и стяжание его могущества, соответствуя полному раскрытию
человеческой природы, требует "сверхчеловеческих" усилий, устранения всего
субъективного, чувственно и рассудочно обыденного. И наоборот:
антропоморфные боги архаической религии оказались фактически на положении
демонов, оборотней, т. е. тех, кто обладает человеческим обликом и
смертоносным для человека "нутром".
Столь радикальная трансцендентность универсального Пути в китайской
мысли дополняется столь же радикальным утверждением его имманентности миру и
человеку. Реальность в Китае никогда не субстантивировалась и не
отождествлялась с первоначалом, отличным от мира изменчивых вещей. Она была,
если здесь уместен парадокс, "сущностью перемен", принципом движения,
превосходящим всякие принципы. Она была именно дорогой - потому-то понятие
дао никогда не теряло связи с его буквальным значением. Как писал на рубеже
нашей эры ученый Ян Сюн, Путь-дао - это дорога, по которой ездят всякие
экипажи, или река, несущая на себе всякую лодку. Путь-дао - это сам поток
жизни, от которого, как сказано в "Записках о ритуале", "нельзя отойти ни на
мгновение". Между небесным и человеческим в действительности нет зазора, на
реальность нельзя "смотреть". Едва ли не самая примечательная черта
классической китайской культуры - отсутствие вкуса к созерцанию статичных
форм. Пышная явленность церемониала, сладкозвучие музыки, монументальность