"В.В.Малявин. Чжуан-цзы" - читать интересную книгу автора

человеку.
Выяснить значение указанной неартикулированной сверхрациональности,
предваряющей и охватывающей собой все исторически наблюдаемые системы
логики, - дело будущего. Пока можно сказать лишь, что постижение ее
предполагает размышление о пределе понятий, в котором те переходят в
"другое". Подобный переход составляет самое существо подобной сверхлогики.
Это означает, что чем менее различима такая сверхлогика, тем несомненнее ее
присутствие. Она есть внесущностный Предел, который все собирает и все
разделяет. Книга Чжуан-цзы рождена размышлением об этом пределе и о его
значимости в человеческой жизни; размышлением, как нельзя более актуальным в
наш век встречи всех культур человечества, старых и новых.
Каков же наилучший порядок рассмотрения наследия Чжуан-цзы? На этот
вопрос можно ответить по-разному. Но в любом случае не следует считать
писания даосского философа нагромождением осколков различных форм восприятия
мира. Нас не должна обманывать видимая беспорядочность или легкомысленный
тон его рассуждений. За ними скрывается единство более высокого или, если
угодно, более глубокого порядка, нежели единство внешнее, формализованное.
Выявление этого единства, этой "высшей идеи", или "необъятной основы",
"бездонного истока" мудрости древнего даоса (если отнестись внимательно к
тому, что он сам говорит о своем творчестве), и является нашей задачей. В
книге, обращенной к широкому читателю, да позволительно будет пренебречь
филологическими нюансами и пожертвовать "полнотой освещения" ради как можно
более обстоятельной - хотя по необходимости вечно незавершенной - экспозиции
"забытого" средоточия мыслей древнедаосского писателя. Разумеется, помимо
ускользающего присутствия этой "высшей идеи" Чжуан-цзы в книге, ему
приписываемой, есть и попытки формализации верховного постижения дао, и
рациональные схемы,1 принадлежащие всей китайской традиции, и не слишком
успешные имитации однажды найденного литературного приема. Всегда найдутся
любители пожать не ими посеянное. Но правда пути древнего даоса страдает от
их усилий не больше, чем поверхность алмаза от прикосновения человеческого
ногтя. Примем же слова Чжуан-цзы за своего рода разночтения, варианты
единого Слова, за одну неисчерпаемую "глоссолалию", памятуя о том, что в
поиске правды нет аутентичного текста, а есть лишь аутентичный опыт. Опыт,
который не принадлежит никому.
Книга Чжуан-цзы всегда привлекала и будет привлекать читателей
смелостью мысли и фантазии, непринужденным остроумием, глубиной и точностью
суждений о самых разных предметах. И все же главный секрет ее обаяния в
другом - в чем-то, что кажется несравненно более невидным, простым,
безыскусным: в ней запечатлен сам поиск человеком своей правды,
осуществляемый с предельной искренностью и полным доверием к себе, сам
внутренний путь человека от себя к себе. И более того: просто искреннее
желание начать этот путь. Ибо у этого пути есть начало, но у него нет конца.
Хотя Чжуан-цзы, как никто из древнекитайских философов, защищает права
критического умозрения, нет худшей услуги его делу, чем попытка изобразить
его обладателем некоего набора законченных и объективных истин.
Соответственно изложение в этой книге не подчинено какой-либо отвлеченной
схеме. Несмотря на выделение отдельных тем в творчестве Чжуан-цзы, оно
призвано не столько различать, сколько соединять, - вскрывая некие
безусловные - невыразимые, но и не замаскированные - связи между понятиями и
мотивами даосизма. Впрочем, композиция книги до некоторой степени