"Игорь Малин. К вопросу о духовности и ее сущности " - читать интересную книгу автора

спасение, пока в нем остается хотя бы одно светлое детское воспоминание,
пока жива память собственного детства". Именно с "детскости" необходимо
начинать разговор о смирении.
Существует интересная этимологическая версия латинского слова
"humilitas" - "смирение" - и его истолкование. Вот как эту интерпретацию
представляет митр. Антоний Сурожский: "Слово "humilitas" происходит от лат.
"humus", т. е. "плодородная земля" и просто "земля". И если взять землю как
притчу, то вот она лежит безмолвная, открытая под небом; она принимает
безропотно и дождь, и солнце, и семя; она принимает навоз и все, что мы
выкидываем из нашей жизни... она все принимает и из всего приносит плод...
смирение - это именно состояние человеческой души, человеческой жизни,
которая безмолвно, безропотно готова принять все, что будет дано, и из всего
принести плод"[50]. Уже упомянутый выше исследователь Белорусов выдвигает
следующую версию: "Возможно, что смирение соотносится с англ. humour "юмор".
Это еще один мостик к детской духовности... Это замечательный дар - не
принимать слишком всерьез свои подлинные, а чаще мнимые достижения... И,
может быть, самое главное - это надежное предохранение от надмевания, от
постного фарисейского угрюмства. Способность увидеть свои потуги, в том
числе, и духовные амбиции, в комической перспективе может оказаться
иммунизацией от само-восхваления, заносчивости, тщеславия и гордости"[51].
Александр Шмеман, высказывая мысль о смирении, выражает ее несколько иначе:
"Смирение... прежде всего, - это чувство правды, и правды, в первую
очередь, - о самом себе... Это отказ от всякого приукрашения самого себя,
это отвращение от пыли, пускаемой в чужие глаза.... Смирение - это, наконец,
знание своего места, своих возможностей и ограниченностей, это мужественное
принятие себя таким, каков я есть"[52].
Таким образом то, о чем мы говорили до сих пор, умещается в рамки
"христианской духовности". Пришло время начать разговор о том, что отличает
понятие "адвентистская духовность" от схожих конфессионально окрашенных
определений. Речь пойдет о Законе Божием. А вернее, о том педагогическом
воздействии закона Божия, которое помогает становлению и поддержанию
равновесия в нашей духовной жизни.

V

В одной из рукописей за 1892 год Е. Уайт напишет следующие слова:
"Человек не может быть счастлив, если он не выполняет особых Божиих
требований, а устанавливает свой собственный критерий, которому, по его
мнению, должны следовать. Но сколько умов, столько и критериев; люди взяли
бразды правления из Божиих рук в свои руки. Закон самопреклонения утвердился
на пьедестале их сердца, и воля человеческая стала для них главной. И когда
открывается, что высокой, святой воле Божьей следует повиноваться, уважать и
почитать ее, человеческая хочет идти своим путем... исполнять свои желания,
и в результате возникает борьба между Божественной и человеческой
волей"[53].
То, о чем написала Е. Уайт в конце XIX века, мы с вами наблюдаем и по
сей день. В современном христианстве закон Божий воспринимается не иначе как
анахронизм. О Декалоге почему-то не принято говорить в Церкви. А если и
говорят, то так, что у слушающего пропадает всякое желание претворять
Христову заповедь в повседневную жизнь. Особенно печально, что поступают