"Сергей Малицкий. Рвущаяся нить" - читать интересную книгу автора

-Ничего, - согласилась она, - Подходит к зеленым пятнам. Синяки быстрее
сойдут, чем зеленка смоется. Перестарался ты, Зуев.
Зуев смотрел на нее и думал о том, простит ли его Катя, что он отдал
это платье?
-Как насчет поесть? А то уж бока ввалились!

17.

Ели молча. Пока он мусолил одну, она съела три картофелины из пяти,
потянула руку к четвертой. "Так за неделю месячный запас съедим", - подумал
Зуев. Хлеб впитал в влагу и стал мягче, но он отчетливо видел, что есть ей
больно. Она жевала медленно и осторожно, с трудом двигая разбитыми губами.
Когда язык попадал на осколки выбитых зубов, замирала, и в глазах повисали
слезы. Потом сунула в рот кусок сахара, но пить уже не могла, поэтому
задрала голову и просто вылила теплый чай в рот. Проглотила с трудом. Зуев
поднялся, подошел к кровати, лег. Слабость навалилась, не давая вздохнуть.
-Самая лучшая диета. Слышишь, Петр? Нехорошо. Девушка на полу, а
мужчина, джентльмен, можно сказать, на кровати? Я уж не говорю о милосердии
к раненым!
Зуев смотрел в потолок, почти не слыша ее, и вновь плакал. Глаза и щеки
его были сухи, губы неподвижны, но слезы, неосязаемые слезы лились внутрь
неостановимым потоком. И, всплывая на волнах этих слез, поднимаясь из
раскаленной и безводной пропасти остатка жизни, Зуев получал облегчение! И
нити, на которых дрожал его булькающий комочек, казались уже прочными и
толстыми! Но плакал он не из-за этой недоподстреленной молодой и неугомонной
и не из-за того, что остаток его дней вместо неторопливого разматывания
трещал, как спиннинговая катушка, когда утаскивает стремительно леску в
зеленую глубину громадная рыбина. И не от слабости или усталости. Просто
мужские невыплаканные слезы скопились в нем к старости черным озером,
размыли наконец берег и хлынули неудержимым потоком. И в этом потоке, как
пассажиры разбитого судна, влекомые неумолимым водопадом на страшные камни,
мелькали лица близких, знакомых и еще неведомо кого.
-Эй, Петруха! Овчинку-то хоть дай, накрыться!

18.

Она увязалась следом, когда Зуев, вооружившись самодельной тростью,
выструганной из ветви старой яблони, отправился пройтись по деревне. После
получаса тяжелого забытья он вышел во двор и увидел ее за поленницей Она
пыталась вылить на себя согревшуюся воду. Мелькнул синий кровоподтек под
правой лопаткой, красные полосы и ссадины. Не сумев поднять ведро, она
поставила его на поленницу, присела и опрокинула на себя. Затем встала,
натянула сразу же намокшее и облепившее небольшую грудь платье и показалась
вся, с сожалением рассматривая испачканные в земле ноги.
-Никаких условий! Грязь одна!
-Это земля, а не грязь! - с укором сказал Зуев и пошел прочь.
-Петр Михайлович! - крикнула она вслед. - А ты от излишней вежливости
не умрешь! Вообще-то положено говорить "с легким паром"! Ты куда? Эй!
Зуев молча открыл калитку и, приминая ногами молодую крапиву, заковылял
вдоль еле живого штакетника по бывшей улице. Где-то сзади она вдруг