"Курцио Малапарте. Техника государственного переворота [V]" - читать интересную книгу автора

европеец восемнадцатого века, француз, которому в 1789 году было двадцать
лет: так можно ли представить себе, каким образом Бауэр предотвратил
бы переворот 18-го Брюмера? Бонапарт был совсем непохож на Каппа, а
положение в Париже в 1799 году нисколько не походило на положение в
Берлине в 1920-м. Бауэр не смог бы применить против Бонапарта свое грозное
оружие - всеобщую забастовку: при тогдашнем устройстве общества, при
тогдашнем уровне развития техники забастовка не нарушила бы ничьих
честолюбивых планов. Отвлечемся пока от всех этих соображений и попробуем
понять, какой была бы тактика Бауэра в день 18-го Брюмера, и к чему
привело бы столкновение Бонапарта с рейхсканцлером: это значительно
интереснее, чем может показаться.
Бонапарта нельзя считать только французом восемнадцатого века, в
гораздо большей степени это человек современный, бесспорно, куда более
современный, чем Капп. Разница между его психологией и психологией Бауэра
та же, что между понятием законности у Примо де Ривера или Пилсудского, то
есть любого современного генерала, рвущегося к власти, - и у любого
современного министра из мелких буржуа, решившего во что бы то ни стало
защитить государство. Чтобы такое рассуждение не показалось
необоснованным, следует иметь в виду, что различие между классическим и
современным методами захвата власти впервые наглядно проявилось именно в
действиях Бонапарта; что переворот 18-го Брюмера - первый переворот, при
котором были поставлены вопросы современной революционной тактики. Ошибки
Бонапарта, его необъяснимое упрямство, его сомнения - это ошибки,
упрямство и сомнения человека восем-
надцатого столетия, которому приходится решать новые, трудные задачи,
впервые возникшие в такой форме и при таких необычных обстоятельствах: то
есть задачи, обусловленные сложнейшей природой современного государства.
Самая серьезная ошибка Бонапарта - то, что план переворота основывался на
соблюдении законности и механизме парламентской процедуры, свидетельствует
о такой обостренной чувствительности к проблемам современного государства,
таком тонком понимании опасностей, вызванных многообразием и непрочностью
связей между государством и гражданином, - которые превращают его в
человека абсолютно современного, европейца наших дней. Несмотря на
просчеты в замысле и в исполнении заговора 18-го Брюмера, он остается
образцом парламентского переворота: он актуален потому, что эти просчеты в
замысле и в исполнении будут неизбежны при любом парламентском перевороте
в современной Европе. Здесь мы вновь возвращаемся к Бонапарту и Бауэру, к
Примо де Ривера и Пилсудскому.

Во время итальянского похода, среди равнин Ломбардии, Бонапарт
готовился к перевороту, изучал примеры Суллы, Катилины, Цезаря. Заговор
Катилины не мог представлять для него большого интереса. В сущности,
Катилина - неудачник, бунтарствующий политикан, обделенный отвагой и
обремененный предрассудками. Но каким удивительным префектом полиции
оказался Цицерон! Как ловко он заманил в ловушку Каталину и его
сторонников! С каким ошеломляющим цинизмом развернул против заговорщиков
то, что мы сейчас назвали бы кампанией в прессе! Как сумел использовать к
своей выгоде все ошибки противника, все юридические формальности, все
интриги, подлости, амбиции, страхи, низменные страсти патрициев и плебса!
В то время Бонапарт часто выказывал глубокое презрение к полицейским