"Бернард Маламуд. Жильцы" - читать интересную книгу автора

Теперь я лучше понимаю, кто я такой и смогу ли я подняться со дна". "Если б
меня не упрятали, я бы наверняка кого-нибудь укокошил". Чтобы отвлечься от
убивающего душу тюремного существования, научиться всему тому, что
необходимо ему, чтобы выжить, стать лучше, чем он есть, Вилли начинает
читать книги в тюремной библиотеке. "Раз начав, я уже не мог остановиться. Я
читал книгу за книгой, сперва медленно, потом быстрее, по мере того как
узнавал все больше слов". Сперва он читал главным образом художественную
литературу: Диккенса, Драйзера, Джеймса Фаррелла, Хемингуэя, Ричарда Райта,
Эллисона, Болдуина и прочих. "Я прочел сотни рассказов, старинных и
современных, написанных и неграми, и белыми". "И пока я читаю, во мне
рождается чудесное, прямо-таки пугающее чувство, что я могу писать". "Это не
трудно, как только ты кончил читать понравившийся тебе рассказ, ты
придумываешь ему продолжение. Или изменяешь конец. Или пишешь что-нибудь
похожее". Ему интересно знать, сможет ли он писать рассказы о том, что
произошло с ним самим. "Ну а потом я чувствую, что голова у меня пухнет и я
уже не могу отличить один рассказ от другого". Вилли смеется, кричит и
танцует в своей камере. Он молит, чтобы ему дали бумагу и карандаш, получает
их и усаживается за стол. Он пишет о том, как, в сущности, уныла жизнь. Он
пишет, обливаясь слезами. "Я плачу по моей проклятой матери, по каждому
негру, о котором пишу, включая себя". Он любит слова, которые кладет на
бумагу; из них рождаются черные люди. Он любит их такими, какие они есть, их
голоса, их сообразительность. Вилли пьянеет, когда пишет, это сладчайшее
наслаждение. По мере того как предложения заполняют страницы, а персонажи и
их дела оживают, его сердце наполняется гордостью. "Отныне я не боюсь этой
гребаной тюрьмы, потому что мне все равно, в тюрьме я или на воле. Я живу в
своем воображении. Я клянусь себе, что буду самым лучшим писателем, самым
лучшим Писателем, пишущим о Душе". Он пишет десятки рассказов. "Чем больше я
пишу обо всем том ужасе и ярости, что были в моей жизни, тем легче мне
становится. Единственное, чего я боюсь, это слишком размягчиться душой".
Вилли упомянул также, что читал некоторых революционных писателей: он
хотел знать, о чем у них идет толк. Читал Маркса, Ленина, Троцкого, Мао.
Читал все, что только мог достать, о чернокожих: книги об Африке, о рабстве,
о культуре и обычаях африканских племен. Делал заметки в отрывном блокноте,
но когда сам пытался написать об этих проблемах, у него обычно выходили
просто коротенькие рассказы о чернокожих. В основном он писал художественную
прозу. По мере того как Вилли приходил ко все более широкому пониманию
истории своего народа и незаслуженности испытываемых им страданий, он
преисполнялся глубокой, нежной, всепоглощающей любви к нему. А для белых он
оставлял ненависть. Быть может, он не испытывал ее ежеминутно и ежедневно,
но лелеял ее из принципа. Из тюрьмы он выскочил с пятью папками своих
писаний, которые посвятил делу Свободы негров.
На этом собственно автобиографическая часть рукописи кончалась; дальше
шли рассказы. Ни одному из героев Вилли не жилось лучше, чем ему. Ни один из
них не нашел пути спасения.
Два белых мусора выпустили в Багси тридцать восемь пуль на аллее
Кошачье Дерьмо, они загнали его туда после пое...ка. Он отбивался бритвой -
разок полоснул.
Эллери упекли в Синг-Синг. Он пытался убедить судью. "Судья, вы
схватили не того чернокожего. Черный цвет от белого легко отличить, когда вы
ищете негра. Но клянусь вам, положа руку на сердце, не я убил белого той