"Олег Малахов. Inanity" - читать интересную книгу автора

с его бедственной любовью к недоданной ему нежности, которой лишал его
обступавший его хрупкую натуру юного романтика грубый и безжалостный мир. Он
не успокоится никогда, я это знала, даже смерть, наверное, не принесет ему
покой, лишь наступит как досадная капитуляция перед жизнью, которую он
ненавидел бесконечно, не находя, однако, в ней большей радости, нежели
ненависть к ней. Он не говорил мне, что любил меня, но то, что происходило,
все равно не имело названия, и уж наверняка выходило за рамки какого-либо
известного человечеству вида общения, и любовь в этом сплаве и какофонии
чувств могла раствориться, как и любое другое чувство, имеющее если не
объяснение, то, по крайней мере, словесное обозначение. Хотя отчасти,
видимо, мое личное состояние можно было назвать "безумием". У этого слова
еще существует достаточное количество родственных слов, которые вполне
дополняют его и еще более полно характеризуют происходившие со мной
метаморфозы. Но это тоже человеческие слова. Мне не хотелось касаться их,
каждое из них можно было найти в словарях и энциклопедиях.
Мы тоже пили кофе. Нам тоже нравился дождь. И мы уже промокли насквозь
и ждали, пока он на время успокоится, а мы обсохнем, и со свежими силами
выбежим в город. А вчера город продолжал потопать в дыму. Люди не видели
впереди идущего, искали освобождения от безумия гари, пропитавшей дома и
улицы, человеческую кожу, речка горела, люди стряхивали пепел с волос.
Горело все вокруг, блокада дыма, трава чернела, у меня постоянно кружило
голову, у него воспалялся нос, нам не помогало даже чудодейственное пиво из
далекой страны.
А теперь начался дождь. Мы бы навсегда стали мокрыми листьями, и были
ими неоднократно, но дождь не утихал, и нам пришлось прятаться на втором
этаже в этом кафе. После пожаров и наводнений нельзя было не наслаждаться
беседой с моим случайным знакомым. После снов про Зорро, который ворвется в
жизнь бурей и унесет меня в далекие страны, нельзя было не ассоциировать
человека рядом с загадкой моего детства, наполненного кровавыми свадьбами с
кем попало, метаниями глазных яблок из стороны в сторону, мечтаниями о
рыщущем среди пустынь непонимания рыцаре, Ален Делоне, о семи гномах,
испорченных нехваткой секса, и насилующих бедную Белоснежку. Я ли была таким
безобразным ребенком, или я подменила свое красочное младенчество и школьные
годы его интерпретациями, злого гения моей больной загубленной с его
появлением судьбой. Мы были экзотичны в этом мире, эзотерическое явление, а
нас окрестили выкидышами общества. Я была предназначена для него, губителя
моего.
А дождь напоминал нам о полноводной Эльбе и праздниках в Венеции. The
things I miss. I only said I love. You said we were so beautiful. We would
seat for hours in cafГй with nice coffee and gaze at the rain outside.
Once I enjoyed him watching me in the mirror.
Looking at my breast sleeping. Touching my breath losing. Living in my
arms charming. I was his royal subject. He was my rouge-et-noir.
Do Not Fall Apart In My Art Ride A Day And Night Drive Through And
Never Lose My Door

Я искала любви... ..Как я искала любви....Как он искал любви.... Боже
мой!!!!! Не могу сдерживаться... Oh, my God! Мы так хотели любви.

All the same. The same shit and shite whores of both sexes. Taking