"Михаил Макаров. Иудейские древности (рассказ) " - читать интересную книгу автора

Наум, издавая нечленораздельные звуки, весьма определенно картавил. В доме
вообще царила странная для большого еврейского семейства тишина, здесь тихо
смеялись, тихо плакали, и если не считать ежедневные скандалы Иды с
Павлушей, то глухонемой Наум был самым шумным евреем в окрестностях Марьиной
Рощи.
Жители соседних домов удивлялись: сколько евреев в одном месте, а
тишина, как в траурном зале, на небогатых похоронах.
- Евреи - народ, конечно, древний, но вредный, - рассуждал бывший
вагоновожатый Петрович, человек знающий и бывалый, объездивший на трамвае
всю Москву.
- Это чем же вредный? - спрашивали любопытные у бывалого человека.
- Известно чем, - внушительно отвечал Петрович.
- А верно говорят, что они пьют кровь христианских младенцев?
- Брехня! Евреи вообще не пьют! - уверенно заявлял Петрович.
- Да ну?! - не верили любопытные.
- Вот тебе и ну! Да и христианских младенцев теперь на Руси днем с
огнем не сыщешь! - Тяжело вздыхая, Петрович открывал пачку папирос "Норд", в
борьбе с космополитизмом скоропостижно переименованных в "Север".
Но шло время, борьба с космополитизмом закончилась, папиросы "Север"
исчезли навсегда, а евреи остались. Одна эпоха сменяла другую, как меняются
времена года, а жизнь в доме на задворках Марьиной Рощи текла по-прежнему.
Дети росли, учились, заводили семьи, отгораживались друг от друга складными
ширмами, листовой фанерой, тряпками и сундуками. Дом становился тесен,
комнаты, некогда светлые и просторные, все более напоминали кишащие пчелами
узкие, почерневшие от засохшего меда улья.
Бывало и так, что дети уходили искать счастья в большой город - так Ида
называла все, что находилось по другую сторону трамвайных путей, - уходили
навсегда, но и в трудные времена (а когда, интересно знать, они в России
бывают легкими, и уж тем паче для еврея?) возвращались обратно, а тех, кто
не вернулся, Ида считала умершими.
Правда, и до стариков Марьиной Рощи доходили разговоры о новом исходе и
что кое-кому из ушедших и пропавших неисповедимыми путями удалось добраться
до Земли Обетованной. Старики плакали и боялись верить, ведь что ни говори,
а Иерусалим Небесный всегда казался им куда ближе Иерусалима земного, и в
каком из них доведется всем свидеться - это уж как Бог решит.
Ида в разговоры об эмиграции не вмешивалась, хотя по одному ее слову
весь род старого Залмана мог тронуться с места. Однако на все вопросы и
намеки Ида либо отмалчивалась, делая вид, что оглохла, либо отвечала
туманно, иносказаниями и притчами, начинавшимися с мудрости библейских
пророков и получавшими назидательное завершение в лице столь редких в
еврейских семьях бездельников, неучей и пьяниц.
- Вылитый Залман! - ворчала Ида, завидев в коридоре выпившего правнука.
Впрочем, жившие в квартире инженеры, врачи, художники и музыканты, по
утверждению Иды, тоже все как один пошли в старого Залмана. Даже глухонемой
Наум, игравший в театре для слабослышащих, оказался целиком и полностью
вылитый Залман. Самого Залмана никто не помнил, он давно превратился в
легенду и служил наглядным примером на все случаи жизни, как Талмуд. Дух
Залмана незримо витал по закопченной квартире, имя его осеняло все известные
старой Иде пороки и добродетели.
- Так говорил Залман! - любила повторять Ида, и перед этим аргументом