"Олег Маков, Вячеслав Миронов. Не моя война (не оконч.)" - читать интересную книгу автора

- Я буду говорить только в присутствии своих офицеров, у меня от них
секретов нет.
- Вывести его! - Гусейнов тоже набычился.
Все притихли. Начиналась схватка гигантов. Все насторожились, боевики
крепче схватились за оружие и сильнее вдавили стволы в наши тела. Мы тоже
приготовились к схватке. Хотя уже было ясно, что эти черти готовы нас
поубивать просто так, ради самоутверждения. Мы же в их глазах убийцы,
захватчики, хотя не припомню, чтобы кого-нибудь убили. Один хрен - неверные.
М-да. Массовый психоз, серьезная штука! Атеисты вдруг разом стали
истовыми мусульманами, которые ходили по городу в каких-то лохмотьях, били
себя кнутами до крови, что-то бессвязно орали, призывая на войну за
освобождение Карабаха. За ними ходила толпа, которая их поддерживала,
встречая каждый удар бича, кнута по собственной спине одобрительными
возгласами. Дети гор! Что с них возьмешь кроме анализов, и те плохие будут!
Пропаганда о национальном возрождении патриотического духа сделала свое
дело. Прав был Оскар Уайльд: "Патриотизм - последнее прибежище негодяев!"
- Говори здесь! - командир был непреклонен.
Мы приготовились к схватке. Это пришло как-то враз, неосознанно, все
устали от произвола и унижения, что творились в последнее время. Злость и
усталость, копившиеся в нас месяцами, были готовы прорваться в любую
секунду. Не было команды, просто все поняли, что сейчас будет последняя
смертельная схватка - когда уже простился с жизнью, отступать дальше некуда,
и плевать на себя, - только убить врага! Понимаешь, что потом, скорее всего,
даже наверняка, тебя разорвут автоматной очередью пополам, но это будет
потом! А сейчас задушить противника, сломать ему шею. Услышать, как хрустнут
под руками его шейные позвонки, как о колено разорвутся связки спинного
хребта, глаза вылезут из орбит и из открытого рта вывалится язык! Только так
и не иначе! Смерть ублюдкам. Это кайф!
Я все это живо себе представил. Все! Только бы кто-нибудь начал! Батя,
дай знак! Моргни! Свистни! Сделай что-нибудь! Уж мы-то тебя не посрамим!
Примем последний бой с честью! Мы же офицеры! Неужели вот так и будем сидеть
как свиньи, как скот, ждущий своей очереди на бойню?! Командир, почему
молчишь? Напряжение достигло высшей точки.
Я никогда никого не убивал, в драках, правда, принимал самое активное
участие, - в Кемерово без этого нельзя. Но сейчас не удивился своим мыслям,
не испугался их. Очень хочется кого-нибудь убить, расплатиться за все
унижения, которые мы терпели последнее время. Хочется смерти...
Не знаю, как, но все это понимали. И мы, и те, кто нас окружал,
выставив оружие.
Командир наш молчал, только все больше багровел, и ногти все сильнее
впивались в ладони. Командир обвел всех присутствующих тяжелым взглядом.
Казалось, что он вглядывался в лицо каждому. В другой раз никто бы из нас не
выдержал бы этого взгляда, он был, осязаем, казалось, что он как зонд врача
проникает внутрь тела, свербит там.
Но никто не отвел взгляда. Все, также как и Батя, смотрели исподлобья.
Ну же, Командир! Скажи что-нибудь!
И Боб сказал тяжелым, как его взгляд, голосом. Чеканя каждое слово,
забивая его как гвоздь в крышку гроба. Неважно в чью крышку - нашу или
врага. При этом он смотрел на Гусейнова, смотрел прямо в глаза.
- Я сказал, что буду говорить здесь, при всех, - голос командира был