"Олег Маков, Вячеслав Миронов. Не моя война (не оконч.)" - читать интересную книгу автора

злой.
Никто из присутствующих никогда не видел командира в такой ярости. В
тихой ярости. Он мог сейчас раздавить кого-нибудь, задушить, стереть в
порошок.
Повисла пауза. Напряжение было таким, что казалось: только какое-нибудь
движение, слово, вздох - и все взорвется к чертовой матери. Завяжется
Последний Бой! Мы были готовы к этому. А вот эти сраные ополченцы?! Не знаю.
Нам было наплевать уже на все. Только в бой!
Гусейнов отвел взгляд! Знай наших, сука! Зассал, командир подонков!
- Хорошо, - Гусейнов сдался. Слаб ты в коленках, мужик.
- Говори! - Боб брал инициативу в свои руки.
Гусь (так называли Гусейнова у нас в части, но не дай бог, он услышал
бы это погоняло, хотя, наверное, так его и дразнили в детстве) тоже не лыком
шит, понял, что этот раунд проиграл, несмотря на то, что мы потеряли
прапорщика. Хорошим парнем был Морозко. Хотел еще прошлой неделе уехать к
себе на Украину - приказ об увольнении пришел, но командир уговорил, упросил
его еще подежурить, всего-то еще неделю. Подежурил...
Гусейнов откровенно рассмеялся, убрал пистолет, который был у него все
это время в руке. Рассмеялся искренне. Вслед на ним заржали его подчиненные.
Кто искренне, кто пьяно, кто ради поддержки командира, из подхалимства.
- Что вы надулись, как мыши на крупу?! - Гусь открыто веселился. - Нам
всего-то надо чтобы вы нам немножко помогли. А потом мы уйдем. Нам, в
принципе, много не надо. Всего-то, чтобы вы своими ракетами раздолбили одно
село армянское в Карабахе.
Тут пришла наша очередь веселится.
Вспоминая это, я поневоле улыбаюсь. Боль не заставляет себя ждать,
пронзая мозг тысячами иголок боли. Тело трясется. Я начинаю смеяться,
невзирая на боль, я смеюсь, боль поначалу наваливается со страшной силой,
нарастая, достигая своего апогея, она рвет все тело, изо рта вырывается не
смех, а стон, но это меня не останавливает. Я зациклился. Вспоминаю, какие
были удивленные рожи у этого войска, когда все мы - шестнадцать человек, под
оружием, на грани смерти, на волосок от гибели, закатились смехом, не
сговариваясь. Как это бесило наших конвоиров! Смех - хорошее оружие против
врага, когда ты сидишь под прицелом. У тебя только они и остаются - злость и
смех!
Всего-то он хотел сделать самостоятельные пуски ракет по какому-то
селу. А почему сразу не по Вашингтону? Или по Турции? Или Ирану! Или еще
куда-нибудь, или сбить пассажирский самолет. Делов-то на пять минут, не
более того! Как два пальца... Идиоты! Подумаешь, несанкционированный старт
ракеты!
Это же чрезвычайное происшествие! О таких вещах немедленно
докладывается по "цепочке" до Президента, и всем, кто рядом. И в прокуратуру
и в КГБ, или как они там сейчас называются?
Все как в том анекдоте: "Чем Петька занимается?" "Голову яйцами моет!"
"Во, акробат!" Вот и эти тоже, акробаты! Маразм! Маразм! Маразм! Неужели мы
не спим?
Ведь так же можно захватить и ракетчиков-"стратегов". Вот мы поржем
тогда, когда атомная бомба окажется в руках какого-нибудь самозванного
генерала самопровозглашенной армии новой независимой республики!
Бардак, помноженный на маразм!