"Норман Мейлер. Лесной замок" - читать интересную книгу автора

больше хотелось уступить ему, полностью поддаться силе его желания, и
наконец она так и сделала и всего через месяц объявила о том, что беременна.
И не самое ли время теперь, поинтересовалась она, рассказать обо всем его
жене?
Он уже не доверял Фанни. Как же она позволила себе залететь, если так
боится смерти, думал он. Кроме того, он успел опутать жену паутиной столь
хитро сплетенной лжи, что теперь у него просто не хватало духу во всем
признаться. Лживые россказни, подобно чистой правде, обладают собственной
субъективной реальностью, и эта реальность постепенно вытесняет подлинную.
Анне Глассль-Херер-Гитлер было сейчас пятьдесят семь, а выглядела она еще на
десять лет старше (хотя, к вечному недоумению Алоиса, по-прежнему была на
утренней заре ненасытна). Разрыв с ней грозил обернуться существенным
ухудшением его финансового положения. Хуже того, ему пришлось бы променять
истинную даму на деревенскую девку - пусть и на замечательно красивую
деревенскую девку, - но не сам ли он давным-давно решил, что крестьяне -
нечто вроде камней? Как высоко ни запусти камень в небо, он все равно
грохнется оземь. А вот истинная дама как перышко. Хотя это перышко может
защекотать тебя до смерти своей ревностью. Да и отказываться от достигшего
невероятных высот искусства обманывать жену было бы не столько грех, сколько
просто-напросто жалко.
Вот образчик застольной беседы в ресторане гостиницы "Штрайф".
АННА ГЛАССЛЬ: Вижу, ты на нее снова пялишься.
АЛОИС: Надо же, поймала! Не будь твои глаза такими красивыми, я бы
сказал, что у тебя глаз орла.
АННА ГЛАССЛЬ: Почему бы тебе не договориться с ней после того, как мы
отужинаем? Оттяни ее по полной программе с моего ведома и согласия!
АЛОИС: Ты такая испорченная! И язычок у тебя такой грязный!
АННА ГЛАССЛЬ: Грязнее, чем раньше.
АЛОИС: Анна, ты исключительно умна, но на сей раз жестоко ошибаешься.
АННА ГЛАССЛЬ: Послушай-ка, дорогой мой. Я смирилась с горничными и
кухарками. Сколько раз ты возвращался по ночам и от тебя несло квашеной
капустой. Или, хуже того, хозяйственным мылом! Но я говорила себе, что мне
это безразлично. Кобель, он и есть кобель. Но почему ты так стараешься
оскорбить жену, отказывая мне в малейшей проницательности? Мы оба понимаем,
что эта девушка красива. Почему бы тебе для разнообразия хоть раз в жизни не
заняться любовью с женщиной, которая не похожа на остывший пирог?
АЛОИС: Что ж, я скажу тебе всю правду. Мне действительно нравится эта
девушка, нравится, как она выглядит. Хотя на самом деле она не в моем вкусе.
Совсем не в моем. Но в любом случае я к ней и на пушечный выстрел не
подойду. О ней говорят такое! Даже не стану пересказывать, потому что тебе
она, судя по всему, приглянулась.
АННА ГЛАССЛЬ: Приглянулась? Она потаскушка. Начинающая потаскушка.
Абсолютно в твоем вкусе.
АЛОИС: Она больна! Я слышал, что у нее венерическое заболевание. Я к
ней и на пушечный выстрел не подойду.
АННА ГЛАССЛЬ: Я тебе не верю. Ты все выдумываешь.
АЛОИС: Как тебе будет угодно. Но, смею заверить, она последняя на земле
женщина, из-за которой тебе следовало бы волноваться.
АННА ГЛАССЛЬ: А из-за кого ты мне прикажешь волноваться? Из-за Клары?
АЛОИС: У тебя отличное чувство юмора. Не будь мы в общественном месте,