"Норман Мейлер. Лесной замок" - читать интересную книгу автора

мастерство. Алоис часто размышлял над этой шутливой сентенцией.
Применительно к нему с Анной Глассль в ней отсутствовали иронические
обертона. Чем феноменальнее обострялось ее чуть ли не ясновидение, тем
фантастичнее становились и выдумки, к которым он теперь прибегал.
У нее имелись все поводы для ревности. В иной день он успевал
совокупиться со всеми тремя женщинами, с которыми проделывал это на
постоянной основе. С утра, полупроснувшись, он ублажал жену; днем, в
обеденный перерыв, который удачно совпадал со временем, когда горничные мыли
полы, а Анна Глассль устраивала себе послеполуденный отдых, он повадился
пристраиваться к стоящей на четвереньках избраннице сзади, так что, строго
говоря, плохо помнил ее в лицо. Ну а вечером, когда Анна Глассль удалялась
почивать, его ждала Фанни.
Так что выдержка и терпение, проявленные им с Кларой Пельцль,
объяснялись главным образом ночными ходками на сторону, пусть и
принципиально другую: сильнее всех остальных, по крайней мере на данный
момент, его интересовала девятнадцатилетняя официантка гостиничного
ресторана Фанни Матцельбергер, чувственная, гибкая и, по любым меркам,
обольстительная. Поначалу он отводил глаза от нее, скользящей от столика к
столику, чтобы не выдать своих чувств, но было в самом движении ее бедер
нечто зазывное, и это нечто подсказывало ему: Фанни порядочная девушка,
которой смертельно надоела собственная порядочность.
И впрямь, как он вскоре выяснил, поднявшись к ней в чуланчик, все на
тот же чердачный этаж, она оказалась девственницей в самом мучительном и
многострадальном смысле, заповеданном стародавней деревенской традицией:
врата формальной невинности стояли нетронутыми, чего, увы, никак нельзя было
сказать о задней калитке. Алоиса подобное приглашение зайти в дом не
устраивало. Его Кобель был слишком велик, чтобы как следует освоиться в
"сраной сраке" (так или примерно так он изволил выразиться). Отворяя
калитку, Фанни немножко покричала (сдавленным голосом, чтобы не перебудить
остальных обитательниц чердака), трудно пришлось обоим. Тем безумнее
оказалось само соитие. И тот и другая внезапно почувствовали, что любят друг
друга, - реакция, не столь уж и редкая в тех случаях, когда приходится
контрабандой протаскивать и протискивать мимо таможенного поста товар,
беспрепятственный провоз которого освящен физиологией и веками.
Алоис внушал себе, что она всего лишь пригожая дочь крепкого фермера
(за ней давали приличное приданое), и все же признался Фанни в том, что
любит ее.
- Если любишь, почему не бросишь жену и не начнешь жить со мною?
- Брошу, когда ты меня допустишь по-настоящему.
Нет, она должна оставаться девственницей. Потому что, как только
уступит ему, так сразу же залетит. Ей это известно. А потом родит ему
ребенка. И еще одного. А потом умрет.
- Как ты можешь знать такие вещи?
- У нас в роду есть цыгане. Может, я сама ведьма!
- Что за чушь!
- Нет, не чушь. Ты паршивый кобель, а я ведьма. Только ведьмы берут
себе в рот такую гадость. Мне теперь страшно пойти на исповедь.
- Вот и держись от попов подальше. Они сосут кровь, как упыри. Только
доверься им, и они не оставят от тебя и мокрого места.
Вновь и вновь спорили они о том, идти ли ей к исповеди или нет. Ей все