"Норман Мейлер. Американская мечта" - читать интересную книгу автора

мыслила, говорила и бросала мимолетные взоры на ландшафты своего бытия,
восстанет, воспарит и преодолеет многие мили тьмы, отделяющие меня от
луны, и я воссоединюсь с легионами былых времен и разделю с ними их
могущество. "Иди, - сказала луна. - Прямо сейчас. Ах, как хорошо
полететь!" И я отпустил одной рукой перила. Левой. Инстинкт подсказывал
мне умереть.
Что за инстинкт и откуда он взялся? Моя правая рука напряглась в
захвате, я рванулся и прижался к перилам, почти впечатавшись в них грудью
и повернувшись спиной к улице и к небесам. Сейчас я смог бы увидеть свою
даму лишь сильно выкрутив шею.
- Прыгай, - снова сказала луна, но мгновенье уже миновало.
Теперь, стоило мне отпустить перила, и я просто упал бы вниз. Никакой
полет бы не состоялся.
- Тебе рано умирать, - проговорила бодрствующая часть моего мозга. -
Ты еще не закончил свою работу.
- Да, - сказала луна, - ты не закончил свою работу, но ты прожил свою
жизнь, и теперь она мертва и ты мертв в ней.
- Ну, не так уж и мертв, - прокричал я самому себе, шагнул обратно
через перила и рухнул в кресло.
Я чувствовал себя совершенно разбитым, таким разбитым, как никогда
прежде, уверяю вас. Даже в глубочайшей лихорадке или продираясь сквозь
позывы мерзкой тошноты, душа может подсказать тебе: "Погляди, трусишка,
что вытворяет с нами проклятая болезнь", и, услыхав ее голос, ты задрожишь
и затрясешься от ужаса, и все это не более чем обычный кошмар. Но болезнь,
съежившаяся сейчас в кресле, была сродни умиранию. Я чувствовал, как все
доброе, что было во мне, оставляет меня, покидает, быть может, навеки,
поднимаясь туда, к луне, - мой ум, отвага, мои намерения и надежды, - и в
мешке моего тела не остается ничего, кроме болезни и дерьма. А луна все
глядела на меня, но сияние ее было уже зловещим. Не знаю, поймете ли вы
меня, если я скажу: в тот миг я почувствовал, что во мне зародилась эта
болезнь и что, если мне суждено умереть лет через двадцать или через сорок
от разрастающейся опухоли, результата восстания клеток моего тела, то
началось все это тогда на балконе, когда мои клетки совершили первый
гибельный скачок. Никогда я еще не ощущал себя столь разбитым -
проникновение луны было всеобъемлющим. Чудовищное удушение собственных
возможностей - словно я разочаровал свою даму и теперь был вынужден
глотать холодных червей ее неудовольствия. Во мне, казалось, не осталось
уже ни капли благородства.
Я встал с кресла и вернулся в гостиную, которая напомнила мне
подводную часть бассейна. Пар окутывал меня, свет виделся
ультрафиолетовым. Я был, верно, не совсем в себе, потому что все источники
света расплывались передо мной, каждая лампочка казалась отдельной
персоной, и я, помнится, подумал: ну, конечно, именно таким все и виделось
в конце его дней Ван Гогу.
- Ты неважно выглядишь, - сказал хозяин.
- Ничего, приятель, чувствую я себя куда хуже, чем выгляжу. Плесни-ка
мне капельку крови.
Вкус бурбона был похож на вкус растительного масла, стелющийся дымок
обволакивал мое нутро. Я ощущал сияние луны, мерцающей в окне, и страх
вернулся ко мне, как окрик полицейского.