"Норман Мейлер. Американская мечта" - читать интересную книгу автора

сомнения, она определяла эти занятия как милосердие и похоть.
Переполненная любовью, она внушала ужас, занимаясь любовью, она оставляла
вам на память ощущение случки со стреноженным зверем. И дело было не
только в запахе дикого кабана, налившегося дурной кровью, в горячем запахе
звериных клеток в зоопарке, было тут и нечто иное, ее духи, легкий намек
на святость, нечто столь же хорошо просчитанное и греховное, как двойная
бухгалтерия, да - от нее пахло банком, господи, в ней было слишком много
всего для одного мужчины, и в самой сердцевине таилось что-то скользкое,
возможно, змея, я часто именно так и воспринимал это: змея, стерегущая
вход в пещеру с сокровищами, с богатством, с бесстыдной роскошью всего
мира, - и очень редко выпадали мгновения, когда я мог воздать ей должное,
не испытывая при этом острых уколов боли, словно в меня вонзалось жало.
Отдыхая после объятий, я плыл по течению, меня куда-то нес тяжелый поток
пламени, больного и отравленного пламени, горящего масла, которое вытекало
из нее и охватывало меня. И каждый раз из груди у меня вырывался стон,
похожий на бряцанье цепей, и губы мои прижимались к ее губам, пытаясь
глотнуть немного воздуха. И мне казалось, что из моей души вырвали некое
обещание и взяли его как выкуп.
- Ты бесподобен, - говорила тогда она.
Да, мне пришлось поверить и в милосердие, и в отсутствие оного, в
указующий Перст Божий и в сатанинский бич, мне пришлось прийти к научному
обоснованию реальности ведьм. Дебора верила в бесов. В ней говорит ее
кельтская кровь, пояснила она как-то раз, кельты жили в согласии с духами,
занимались с ними любовью и охотились вместе. Она и в самом деле была
первоклассным охотником. Со своим первым мужем она бывала на сафари и
убила подраненного льва, изготовившегося вцепиться ей в горло, и двумя
пулями в сердце (винчестер 30/06) уложила белого медведя, но я подозревал,
что однажды она все же утратила хладнокровие. Как-то раз она намекнула,
что бросилась бежать от какого-то зверя и проводнику пришлось самому
прикончить его. Но я не знаю этого наверняка - она никогда не договаривала
до конца. Я предлагал ей вместе отправиться на охоту - в Кодьяк, в Конго,
все равно куда, в первые годы нашего супружества я был готов помериться
силами с любым героем, профессионалом и чемпионом, - но она постаралась
развеять мое романтическое настроение. "Нет, дорогой, с тобой я не поеду
никогда. Памфли, - таково было с трудом выговариваемое уменьшительное имя
ее первого мужа, - был великолепным охотником. Охота - это лучшее, что
было у нас с ним. Неужели ты думаешь, что я захочу осквернить свои
воспоминания? Это не принесет радости ни тебе, ни мне. Нет, я никогда
больше не решусь на большую охоту. Разумеется, если только не влюблюсь в
кого-нибудь, кто охотится божественно". Как и большинство ее друзей, она с
аристократическим безразличием относилась к любым способностям, кроме
врожденных. Цветком можно полюбоваться и, если захочется, сорвать его, но
выращивают его пусть другие.
В конце концов она взяла меня на охоту - на кротов и сурков. Мне
снова продемонстрировали дистанцию между мною и ее ненаглядным Памфли, но
даже во время этой охоты, обычной прогулки по вермонтским лесам неподалеку
от домика, который мы сняли на лето, я убедился в ее мастерстве. Дебора
по-особому умела видеть лес. Именно там, в прохладе и в сырости, среди
пряных и нежных и напоенных гниением запахов леса, она чувствовала себя в
своей стихии: ей был внятен дух, таящийся в какой-нибудь группе деревьев,