"Артур Ллевелин Мэйчен. Великий бог Пан" - читать интересную книгу автора

свои руки кровью. Боже мой! - воскликнул он с внезапной страстью, - уж не
имеете ли вы в виду, Вилльерс, что вы сами станете палачом?"
"Нет. Я предложу Элен Вогэн выбор и оставлю ее наедине с этой веревкой
в закрытой комнате на пятнадцать минут. Если, когда мы войдем, она будет
жива, я вызову ближайшего полицейского. Это все".
"Мне нужно сейчас же уйти. Я не могу оставаться здесь больше, я этого
не вынесу. Доброй ночи".
"Доброй ночи, Остин".
Дверь за ним закрылась, но через мгновение спустя у входа снова
появился мертвенно бледный Остин.
"Я забыл, - сказал он, что мне тоже есть кое-что рассказать вам. Я
получил письмо от доктора Хардинга из Буэнос-Айреса. Он пишет, что ухаживал
за Мейриком в течение последних трех недель перед его смертью".
"И он сказал, что же оборвало жизнь Мейрика? Это была не лихорадка?"
"Нет, не лихорадка. Согласно словам доктора, это был полный коллапс
всего организма, вызванный, возможно, каким-то сильным шоком. Но он
утверждает, что пациент ничего не сообщил ему, и, что, следовательно, он
потерпел неудачу в его лечении".
"Что-нибудь еще?"
"Да. Доктор Хардинг закончил свое письмо фразой: "Я думаю, что это все
сведения, которые я могу изложить вам по поводу вашего бедного друга. Он
недолго пробыл в Буэнос-Айресе и вряд ли знал там кого-либо, за исключением
лица, которое и раньше, и теперь не пользуется хорошей репутацией. Ее зовут
мисс Вогэн"".

Глава VIII

Фрагменты.[2]

Извлекла бы наука выгоду, если бы эти краткие записи были опубликованы,
не знаю, но весьма сомневаюсь. Конечно, я никогда не возьму на себя
ответственность издать или предать огласке хотя бы одно слово из того, что
здесь написано. Это связано не только с клятвой, свободно данной мной тем
двум персонам, что упомянуты в тексте, но также потому, что подробности
описываемой истории чудовищны. Возможно, после трезвого размышления, взвесив
все "за" и "против", я однажды уничтожу этот документ или, по крайней мере,
оставлю его на хранение моему другу Д, доверяя на его усмотрение,
использовать его или сжечь - как он сочтет нужным.
Как того требовало мое сознание, я сделал все, чтобы удостовериться,
что я не подвергся никаким галлюцинациям. Поначалу изумленный, я едва мог
думать, но через минуту я был уверен, что мой пульс стабилен и регулярен, а
чувства мои реальны и правдивы. Тогда я решительно взглянул на то, что
предстало передо мной.
Хотя во мне нарастали ужас и тошнота, а тлетворный запах заглушал мое
дыхание, я оставался спокойным. Мне была дана привилегия (или наказание, не
решусь сказать однозначно) увидеть то, что лежало на постели и было черным,
подобно чернилам. На моих глазах оно трансформировалось. Кожа, плоть,
мускулы, кости - вся твердая структура человеческого организма, которая, как
я думал, является неизменной и постоянной, как алмаз, начала плавиться и
рассеиваться.