"Артур Ллевелин Мэйчен. Великий бог Пан" - читать интересную книгу автора

произвести скучное и заурядное впечатление, но недостаточно, чтобы содержать
какую-то загадку. Насколько я смог заметить, в большинстве из них находятся
сдаваемые в наем меблированные или немеблированные комнаты, и почти на
каждой двери по три звонка. Повсюду нижние этажи оборудованы под магазины. В
любом отношении эта улица - просто болото. Я обнаружил, что дом № 20
сдается, сходил в агентство и взял ключ. Естественно, в этом квартале я
ничего не услышал о Гербертах, однако я прямо и открыто спросил у агента,
как давно они оставили этот дом, и были ли с тех пор другие
квартиросъемщики. Он с минуту в недоумении смотрел на меня и сказал, что
Герберты покинули дом сразу после, как он выразился, "неприятного события",
и с тех пор жилище пустует".
Мистер Вилльерс на мгновение сделал паузу.
"Мне всегда нравилось бродить по заброшенным домам; есть какое-то
очарование в обезлюдевших пустых комнатах, в гвоздях, торчащих из стен, в
толстом слое пыли на подоконниках. Но хождение по дому № 20 на Пол-стрит не
доставило мне удовольствия. Я едва переставлял ноги, проходя через коридор,
когда заметил, что атмосфера дома вызывает у меня странное, гнетущее
чувство. Конечно, во всех пустых помещениях присутствует спертый воздух и
тому подобное, но здесь существовало что-то совершенно иное. Я не могу
объяснить вам этого, казалось, что из-за него прерывается дыхание. Я походил
по дому взад-вперед, спустился вниз на кухню. Как и следовало ожидать, все
комнаты пребывали в пыли и грязи, но, в общем, там было нечто странное. Не
могу определить, что именно, помню лишь свое удивительное ощущение. Одна
комната на первом этаже, довольно большая, пребывала в наихудшем состоянии.
Когда-нибудь мастер слова окажется в силах описать ее во всех красках, но
когда я видел эту комнату, картина или книга получились бы смутными. Комната
была полна ужаса; я чувствовал, как стучат мои зубы, когда я взялся за
дверную ручку. Когда я вошел, мне показалось, что свалюсь в обморок на пол.
Однако я взял себя в руки и остановился напротив задней стены, поражаясь
тому, могло ли существовать что-либо на земле, подобное этой комнате, что
вызвало бы у меня дрожь и заставило бы сердце колотиться так, словно я был
на краю смерти. В одном углу на полу лежала кипа газет, и я начал
просматривать их. Это были газеты трех - или четырехлетней давности.
Некоторые были наполовину порваны, другие смяты, как будто их использовали в
качестве упаковки. Я переворошил всю стопку и среди газет нашел любопытный
рисунок. Я вам его покажу.
Больше я не мог оставаться в этой комнате, я чувствовал, что она
одолевает меня. С радостью, живой и невредимый, я вышел наружу, на открытый
воздух. Люди смотрели на меня, когда я проходил мимо, и кто-то сказал, что я
пьян. Меня носило с одной стороны тротуара на другую, и последнее, что я еще
смог сделать - вернуть ключ в агентство и отправиться домой. Неделю я
провалялся в постели, страдая от того, что мой врач назвал нервным шоком и
изнеможением. Как-то в ту неделю я читал вечернюю газету и случайно
наткнулся на статью под заголовком: "Голодная смерть". В ней в обычном стиле
рассказывалось следующее: типичный жилой дом в Марлиэбоне; дверь была
закрыта в течение нескольких дней; когда люди взломали ее, обнаружили
мертвеца в кресле. "Покойный, - процитировал Вилльерс, - был известен как
Чарльз Герберт, когда-то он считался состоятельным помещиком. Его имя
получило широкую общественную огласку три года назад в связи с таинственной
смертью на Пол-стрит, Тоттенхэмская дорога, где он снимал дом № 20. Там при