"Дэвид Мэдсен. Мемуары придворного карлика, гностика по убеждению " - читать интересную книгу автора

замечательных блюд, поданных поваром Его Святейшества - неаполитанцем, были
языки жаворонков, зажаренные в диком меде с кассией, каждый из которых был
завернут в золотой лист-фолио и положен вместе с маленькими сосновыми
шишечками и раскрошенными изумрудами. Не имея достаточно здравого смысла,
чтобы понять, что шишки и изумруды не едят, посол засунул огромную столовую
ложку в рот и проглотил так быстро, что никто не успел его остановить.
Остаток вечера он провел в одной из папских уборных: его рвало кровью.
Лев от смеха чуть сознание не потерял.
Управляющим делами Его Святейшества я являюсь уже пять лет, приехав
вместе с ним в Рим из Флоренции, после того как он взошел на престол Петра;
до этого мое положение в его доме было довольно неясным - я был чем-то
вроде привилегированного личного слуги. Называться управляющим я стал
только тогда, когда присоединился к папскому двору; название "управляющий"
несколько унизительно и, конечно, не подходит для того, чтобы правильно
описать объем моих обязанностей, так как я также конфидент, фактотум,
шпион, писарь и постоянный спутник. У него есть исповедник, естественно, -
как кусок льда благочестивый молодой бенедиктинец, выбранный Львом из-за
того, что очень симпатичен, - но все его страхи, надежды, мечты и
тщеславные помыслы изливаются в мое маленькое волосатое ухо. Я нахожусь при
нем для того, чтобы, в некотором смысле, быть ему матерью (в той мере, в
какой к карлику средних лет можно отнести понятие "материнство"), баловать
и утешать Его Святейшество, когда бремя высокой должности заставляет его
душу страдать и нагоняет меланхолию. Иногда я также его сводник, хотя эту
довольно неприятную обязанность приходится исполнять реже после того, как
начались неприятности с его жопой.
- Думаю, у меня может быть для тебя одно личное конфиденциальное
поручение, - говорил он обычно.
- Когда, Ваше Святейшество?
- Этим вечером.
- Какие-то особые предпочтения?
- Хорошо сложенный, естественно.
- Хорошо сложенный или все-таки хорошо оснащенный?
- И то и другое, конечно.
И я отправлялся ковылять по вонючим, мрачным городским переулкам.
Несколько раз молодые к которым я обращался, делали ошибочное заключение,
что я ищу мужчину для себя. Один особенно сочный образец с широкими плечами
и руками как у Геракла (чуть не написал - как у гориллы), говорившими о
тяжелом ежедневном физическом труде, оглядел меня всего презрительным
взглядом своих темных глаз и сказал:
- Ты, верно, шутишь.
- Тебе хорошо заплатят.
- Пожалуй, но я не настолько нуждаюсь. Кости святого Петра, чудовище у
меня между ног выдавит из тебя все внутренности, из такой козявки!
- Это не для меня, идиот.
- Да? Для кого же тогда?
- Я же сказал, тебе хорошо заплатят. Просто иди за мной.
- А как именно хорошо?
- Как насчет полной индульгенции? - сказал я. - Судя по твоему виду,
тебе она не помешает.
- Пошел на хрен, низкосракий.