"Дэвид Мэдсен. Мемуары придворного карлика, гностика по убеждению " - читать интересную книгу автора

проголодался после этого обследования.
Лев - человек довольно высокий, жирноватый (некоторые недоброжелатели,
возможно, назовут его обрюзгшим); ходит он быстро, вразвалку, и ездит на
лошади с боковым седлом, по причине изъязвленной жопы; лицо у него мясисто,
глаза - всегда внимательные, горящие подозрением - прикрыты тяжелыми
веками, щеки - сосудисты, губы - полны и чувственны. Голос у него, хоть и
говорит он с изысканными модуляциями, немного высоковат, но только не когда
он разгневан (что случается достаточно часто, так как характер у него
вспыльчивый), тогда голос превращается в по-настоящему страшный рев. Я уже
сказал, что у него есть склонность к вычурным выражениям. Он близорук, и
когда его тщеславие это позволяет, при чтении он пользуется небольшим
увеличительным стеклом. И, как вы теперь знаете, он всецело предан
Ганимеду. Он любит, чтобы молодые люди брали его сзади. Не думаю, что его
хоть как-то интересуют женщины. Довольно странно, но его ориентация не
вызвала ни одного публичного скандала: либо люди принимают это как само
собой разумеющееся, либо им просто все равно. Во всяком случае, по
сравнению с атлетическими выкрутасами своего бесславного предшественника
через одного (ну, вообще-то, через одного с хвостиком: там был еще Пий III,
который правил только двадцать шесть дней), с нечестивым сифилитиком
Александром VI Борджиа, Лев - очень умеренный человек. Право же, он
искренне благочестив и всегда выслушивает мессу, прежде чем отправиться на
охоту. Он любит охоту.
Его Святейшество весьма приятный человек, более того, когда случай
того требует, он даже может быть остроумным. Однажды, когда я помогал ему
разоблачаться после торжественной мессы, он обернулся, с любопытством
посмотрел на меня и так, чтобы не слышали расхаживавшие вокруг дьяконы и
прислужники, сказал мне:
- Скажи, Пеппе... это правда, то, что говорят про карликов?
- Что - правда, Ваше Святейшество? - спросил я, прикидываясь, будто не
понял.
Он положил пухлую, унизанную перстнями руку на мое плечо и притянул
меня чуть ближе к своей святейшей персоне.
- Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Ну, так правда это или нет?
- Сами посмотрите, - сказал я и, расстегнув штаны и отогнув вниз
подбитый изнутри льняной материей кожаный гульфик, вынул свой член. Все три
дюйма.
Лев улыбнулся и вздохнул.
- Жаль, - произнес он. Затем он снял перстень с одного из пальцев -
огромный хризоберилл с египетскими иероглифами, окруженный крошечными
жемчужинами и вставленный в замысловатый овал из золотой филиграни, - и
вложил его мне в ладонь.
- На, - сказал он. - Раз член у тебя такой же маленький, как и весь ты
сам, то надо хоть чем-то тебя утешить.
Жест этот глубоко меня тронул. Лишь позже, стоя рядом с папским
престолом во время аудиенции вкрадчивому и хвастливому венецианскому послу
и с удивлением обнаружив, что вдруг сделался центром притяжения удивленных
и гневных взглядов, я сообразил, что так и оставил свой член болтаться. Лев
наверняка это заметил, но решил ничего не говорить. К моему огорчению, у
посла хватило лицемерия, чтобы благочестиво возмутиться, но он получил по
заслугам во время банкета, дававшегося тем же вечером в его честь: одним из