"Дэвид Мэдсен. Мемуары придворного карлика, гностика по убеждению " - читать интересную книгу автора

- Это не слухи, Пеппе, это уже общеизвестно. Он не стесняется. Он
называет меня ростовщиком, непотистом, любимым мальчиком содомитов...
- Ну...
- Кровь Господа и молоко Девы, теперь он, чего доброго, набросится на
мессу!
- Может, вам стоить сделать его кардиналом, Ваше Святейшество.
- Пытаешься шутить?
- Конечно. Вы мне платите в том числе и за это. Как раз в этот момент
Лев издал крик - долгий, протяжный крик неподдельной невыносимой боли.
- Не всё еще, ты, безмозглая щель блядины?! - заорал он невозмутимому
Боне де Латту; цветистый слог Льва был хорошо известен, так что никто на
такие слова не обижался, кроме очень благочестивых, каковых, к счастью, при
дворе было очень мало.
- Почти всё, Ваше Святейшество.
Он подробно разглядывал крошечный кусочек говна, приставший к кончику
пальца. Что там так выискивать - ума не приложу.
- Думаешь, следует немного подождать, Пеппе?
- Именно, Ваше Святейшество. Пусть еще немного помучается
неизвестностью, а потом получит. Изо всех орудий.
- Exsurge Domine. Как звучит?
- Прекрасный заголовок, Ваше Святейшество. Только приберегите его на
потом.
- Ваше Святейшество может вновь облачиться, - торжественно произнес
лекарь (все лекари, каких я только встречал, всегда торжественны),
ополаскивая руки в чаше с розовой водой, стоящей на столике для чтения.
- Ну, каков вердикт?
- Недуг, как и следовало ожидать, отступил (прим., следует читать:
"благодаря моему умелому и потому, как обязательное следствие, дорого
стоящему лечению"), но применение медикаментов должно быть продолжено. И,
вероятно, следует усилить кровопускание. Я снова приду в следующем
календарном месяце.
- Это я тебя вызову, - резко ответил Лев. - Вот твоя плата. Теперь
пошел вон.
- Благодарю, Ваше Святейшество. И... если смею предложить... вам
следовало бы некоторый период времени воздержаться от...
"Воздержаться от услуг половины молодых жеребцов Рима", - подумал я.
- ...от всякой острой пищи. Это может помочь. Кровь не должна слишком
горячиться.
- Ладно, ладно, иди.
Де Латт попятился к двери, подобострастно кланяясь, плотно прижимая к
своей закутанной в меха груди мешочек с деньгами и кадуцей Асклепия.
Лев тяжело поднялся, сел и обвел помещение воспаленным, жаждущим мести
взглядом, словно выискивая, на что или на кого бы ему направить удар.
- Чтобы кровь моя слишком не горячилась, - сказал он, - я не должен
больше слышать об этом немецком монахе.
- Желает ли Ваше Святейшество, чтобы я продолжил читать блаженного
епископа Карфагенского?
- Лютер ведь августинец?
- Точно так, Ваше Святейшество.
- Тогда пусть Августин сам себя трахает в задницу. Я что-то