"Аркадий Львов. Мой старший брат, которого не было (Сборник "Фантастика-65")" - читать интересную книгу автора

В каменном лабиринте вода была густой и синей, как синие медузы. И
колыхалась она, как медузы: лениво, немощно, по сто раз натыкаясь на одну
и ту же преграду.
Я перебирался со скалы на скалу, цепляясь руками и ногами за скользкие,
обкатанные морем выступы. Выступы, покрытые плесенью, были влажны, хотя
уже недели две не было ни шторма, ни даже стоящего наката.
Между Фонтаном и патриаршей дачей земля врезается в море мысом. Мыс
этот, собственно, уже не берег, а просто отдельные скалы, которые
просматриваются только в тихую солнечную погоду. В этих скалах полно
крабов, которые часами млеют на солнце, и юрких пугливых фиринок,
обнаруживающих себя мгновенными серебристыми всплесками.
Туман приближался к берегу. Унылый, тягучий звон звукового маяка
насыщал берег тоской и тревогой. Мне захотелось бежать отсюда, подняться
по твердой земной тропинке туда, наверх, где люди. Но я не бежал, я даже
не пытался бежать, я даже не сделал шага в сторону, потому что надо было
идти вперед - через скалы.
Потом страх у меня прошел, совсем прошел. То есть не прошел, а стал
другим - я чувствовал, что опаздываю. Это было глупое, бессмысленное
чувство: сегодня, в воскресенье, мне некуда было опаздывать. Но я
торопился, потому что не торопиться я не мог, потому что какая-то сила,
которая была везде - и в скалах, и в море, и в тумане, - толкала меня, не
позволяя ни остановиться, ни даже хорошенько осмотреться.
И я шел вперед - ползком, на четвереньках, бегом и опять ползком. Хотя
туман быстро густел, я очень отчетливо видел каждую скалу и заранее знал,
где можно будет пробежать, а где проползти или подтянуться на руках.
У поворота скалы круто поднялись кверху, а затем внезапно оборвались.
Прежде здесь не было обрыва, прежде здесь была глыба хрупкого ракушечника,
облепленного сверху зеленой глиной. Но ракушечной глыбы больше не было -
море опрокинуло ее, раздробило в куски и теперь дробило эти куски на
кусочки, которые рассыпались в воде, как песочные сухарики.
Обойдя провал, я выбрался на покатую скалу, которой начинался новый ряд
скал; этот новый ряд был последним - за ним открывался песчаный берег,
тянувшийся километра на полтора к западу. Берег был пуст, берег был мертв.
Он не нужен был мне, этот берег. Нужное было где-то здесь, в скалах. Я
спустился вниз, вода заплескивала мне ноги, но я стоял неподвижно, цепенея
в ледяном мартовском море, а потом... потом я преодолел страх и обернулся.
Он лежал здесь, под скалой, и все было так, как я представил себе:
правая нога подтянута, руки свисают набок, вправо, и голова тоже набок,
вправо. Из правого виска, повернутого к песку, сочилась кровь. Набегая,
вода смывала кровь и уносила ее в море.
Я подергал его за руку, оттянул на скалки, чтобы вода не заливала его,
а он не приходил в себя, он был без сознания, наш сосед, человек со
странностями.
Туман уже не наступал, туман был здесь. Пропитывая скалы, он растворял
их, он лишал их контуров, превращая в ничто. Но я видел их по-прежнему
отчетливо - и те, что были здесь, рядом, и те, что были наверху.
Нужно было взобраться туда, наверх, чтобы позвать людей. А если шторм,
если буря? Нет, уходить нельзя. Надо кричать, надо просто кричать.
Я кричал, я кричал, пока мог кричать, но проклятый туман делал с моим
голосом то же, что он сделал с морем, небом и скалами.