"Оскар Лутс. Свадьба Тоотса ("Истории про Тоотса" #3)" - читать интересную книгу автора

Перепуганный предприниматель медленно поднимается. Похоже, он теперь и
сам толком не знает, что же предпринять.
- Господин Киппель, - продолжает сверху аптекарь. - Вы можете снова
сюда подняться и спокойно продолжить свою речь. Я вам больше не помешаю.
- Бог с нею! - машет Киппель рукой. - Потом... через некоторое время.
Сейчас не хочется.
Удрученный случившимся, предприниматель садится на свое место за столом
и проводит рукой по лбу.
- Очень ушиблись? - сочувственно спрашивает румяная вдовушка.
- Нет... не беда.
Где-то на углу стола кто-то прыскает, ему отзывается второй...
третий... Алийде, сестра Тээле, зажимает рот платочком и словно бы в поисках
помощи смотрит на Лутса, сдержанный смешок слышится уже и рядом с Киппелем.
И тут, будто по команде, жилую ригу разом заполняет звонкий хохот. Доселе
вполне благопристойное застолье совершенно распоясалось, лишь сам
предприниматель и вдовушка сидят серьезные, как две мумии. Кто-то
выскакивает из-за стола и, закашлявшись, бежит в дом, арендатор сидит верхом
на скамейке, обхватив голову руками, видна лишь его мощная спина, которая
трясется от приступов смеха. Хм-хм-хм-пых-пых-пых - словно бы работает возле
стены маленький, примерно в две лошадиные силы моторчик. - Ох ты, нечистый,
сопатый, полосатый, - выкрикивает Либле, - много чего я повидал, но
этакое...
Кажется невероятным, чтобы застолье в жилой риге могло так быстро
придти "в норму", и все же вскоре смех умолкает почти так же внезапно, как и
начался.
- Дорогие друзья! - подает сверху голос старый аптекарь, навалившись
грудью на край печки и до предела свесив вниз свою большую голову. - Дорогие
друзья! До того, как господин Киппель придет в себя и сможет вновь занять
место оратора, я хотел бы произнести перед вами небольшую речь... вернее...
не то чтобы речь... а так... сказать несколько слов, если позволите.
- Просим! Будьте так добры! - вразнобой отвечают голоса снизу.
- Я пробыл в этой самой печке, - начинает аптекарь, - две ночи и два
дня, болел и кое о чем думал; в настоящее время я весьма сожалею о том, что
прежде... этак... лет двадцать тому назад не оказался в печке какой-нибудь
риги, ибо, как я теперь убедился, печь риги оказывает на ход мыслей индивида
своеобразное влияние. Возможно, это обусловлено теснотой пространства,
которое препятствует рассеиванию мыслей и сводит их воедино, иными словами,
концентрирует; не исключено также, что здесь действуют еще и некие
физические, органические или психические силы - я не склонен слишком глубоко
в это вдаваться и ограничусь лишь констатацией самого факта. Наш молодой
друг, господин Тоотс, который находится сейчас среди вас и в судьбе которого
со вчерашнего дня началась новая эпоха, знает о моих взглядах на жизнь и на
обстоятельства. Эти взгляды сохраняли твердость и незыблемость, примерно, в
течение тридцати лет, они были словно бы отлиты из железа; сдвинуть их с
мертвой точки не могла никакая сила, никакая власть, а тем более
человеческое слово. Господин Тоотс, вероятно, еще достаточно хорошо помнит
наши летние беседы, как в аптеке, так и в других местах.
- Хм-хью-хьюх, - хмыкает Тоотс. Кто-то вновь прыскает, но это уже не
приводит ко всеобщему смеху, как было недавно. Все со вниманием ждут
продолжения речи старого господина. Несколько гостей, громко