"Оскар Лутс. Свадьба Тоотса ("Истории про Тоотса" #3)" - читать интересную книгу автора

на печь, - надеюсь, вы все же вынули из печи аптекаря, когда начали топить?
- Вынули, а как же, - отвечает Тээле с улыбкой. - Не могли же мы
оставить его там. Он перебрался на печку, мы положили туда матрац и подушку,
говорит, что ему уже полегчало, но хочет еще отдохнуть.
После этих слов молодой хозяин лезет на печь, чтобы перекинуться
несколькими словами с больным другом.
- Ну, теперь оно, стало быть, в руках? - спрашивает аптекарь.
- В руках! - улыбается Тоотс.
- И вы счастливы, гм, а?
- Хм-хью-хьюх.
- В таком случае, примите и мои поздравления и быстренько слезайте
отсюда, мне еще никогда не доводилось слышать, чтобы какой-нибудь жених в
день своей свадьбы околачивался на печи риги. Потом, когда у вас выберется
время, пришлите мне сюда малюсенькую рюмку вина и стакан пива. Ах да, еще
одно слово. Возможно, вы, господин Тоотс, и правы, что поступили именно так,
как вы поступили. После того, как я пробыл почти два дня в печи вашей риги,
мне вспомнились несколько куплетов, несколько высказываний поэта. "Любовь
есть и всегда будет самой возвышенной поэзией природы, жаль только, что она
похожа на алоэ, которое цветет лишь один единственный раз" - это первое. И
второе: "Хотя любовь и приносит нам, в конце концов, слезы, все эти горькие
слезы, которые мы проливаем потОм, уже заранее оплачены первым поцелуем".
Так. Теперь идите. Сейчас мне больше нечего сказать вам, мой молодой друг и
благодетель.
- Ага, жаль только, что она похожа на алоэ... - бормочет Тоотс, слезая
с печки, и сразу же мысленно добавляет: "Аптекарь остается аптекарем - даже
и любовь он сравнивает со своим алоэ и balsum vulnerum kuntsum, хорошо еще,
что он не стал ее сравнивать с каким-нибудь другим лекарством, к примеру -
ну да, гм, гм...
На последней перекладине лестницы Тоотс задерживается, чуточку думает,
мотает головой и произносит вполголоса себе под нос:
- Но второе высказывание, которое он привел, чертовски славное! Завтра
попрошу аптекаря повторить его еще раз.
Вскоре в Юлесоо приступают к обеду, который мало чем отличается от
вчерашнего на хуторе Рая, - разница лишь в том, что его начинают не с
молитвы, как это было накануне (пастор почему-то не прибыл, кистер же, как
видно, устал от рождественских молитв), а с доброй старой водки. Нет тут
также ни первого, ни второго столов, а есть все три разом: в передней
комнате, в задней комнате и в жилой риге, да и усаживается каждый либо куда
сам пожелает, либо куда придется. Единственное более или менее заметное
исключение составляет застолье школьных подруг и друзей, но даже и туда, в
жилую ригу, просачиваются некоторые "посторонние" лица, такие как арендатор,
Либле, батрак с мельницы, Киппель со своей предполагаемой-ожидаемой
половиной и кое-кто еще. Разумеется, по прошествии некоторого времени
начинается хождение от стола к столу, подсаживание друг к другу "в гости",
суетня и бесцельное шатание туда-сюда, - всего такого, как говорится,
хватает. Однако вся эта неразбериха, по-видимому, лишь подогревает
настроение гостей. Один из "лесовиков" выбирается из задней комнаты, ищет,
ищет и, наконец, находит своего вчерашнего соседа по столу. "Поди-ткась,
Яакуп, а ты чего тут не видал, чего к нам не идешь? Видали мужика! Иди лучше
к нам, поговорим чутОк". - "Погодь, погодь, Таавет, брось, не дергай меня,