"Оскар Лутс. Свадьба Тоотса ("Истории про Тоотса" #3)" - читать интересную книгу автора

в каком-нибудь медвежьем углу, так кто же знает, где именно их искать? Те,
кто песни народные записывают, они, ясное дело, знают, в это я верю, но
мы-то не знаем. А ежели бы мы и привезли к нам какую-нибудь древнюю старушку
и заставили бы ее петь старые свадебные песни, это, по моему разумению, было
бы скорее глумлением над древним обычаем и над старым человеком, а вовсе не
их почитанием. Д-да, черт подери! как я понимаю, ежели бы те, кто помоложе,
имели охоту чему-нибудь у старших учиться и сами исполняли бы свадебные
песни - тогда да, тогда другое дело! Нет, дорогая Тээле, в теперешнее время
не поют свадебных песен, не в ходу также и другие стародавние обычаи, будь
они хоть какими красивыми и приятными. В теперешнее время на свадьбах совсем
другое принято: ругаются, отделывают друг дружку кулаками, дубинами,
палками, кнутами, оглоблями, дугами... одним словом, чем попадя, лишь бы
сделать другому больно, а бывает, какой-нибудь сатаненок расколошматит миски
со студнем и выпустит пиво из бочки - таковы свадебные обычаи нынче. Новые
времена, новые люди, новые нравы. Хорошо еще, что у нас пока что хоть так
дела идут.
Когда свадебный поезд проезжает мимо домика мастера-портного Кийра,
младший из его рыжеголовых сыновей вбегает со двора в комнату и кричит
дурным голосом:
- Едут! Едут!
- Что ты орешь! - восклицает отец семейства, отбрасывая в сторону
замусоленный журнал мод. - Кто едет?
- Уф, уф, Тоотс со своими свадебными гостями. Да как их много-то!
Сказанного вполне достаточно, - чтобы увидеть проезжающих, все
домочадцы, оттесняя друг друга, кидаются в комнату, обращенную окнами на
большак. В узких дверях, к которым все подбегают одновременно, из старого
мастера и его семейства образуется пробка, некоторое время она не подается
ни вперед, ни назад. Возникает толкотня, вилка, которую госпожа Кийр забыла
в своей руке, втыкается младшему сыну в бедро, в то же время у среднего сына
Оттомара, прижатого к косяку дверей, лопается чирей. "Ай, ай, ай! Не
нажимайте!" - кричат сыновья в один голос. "Пропустите маму! - восклицает
старый мастер, - вы же знаете, она тяжелая!" Оттомару удается высвободить
свою левую ногу, и он тут же ударяет ею Аадниеля в пах, отчего старший брат
испускает такой дурной запах, что у папаши еще спустя полчаса есть основание
фыркать. "Ты, Йорх, в следующий раз не валяй дурака, - делает он сыну
внушение, - лучше уж спусти штаны и с... как положено".
В конце концов, все же эта пробка или затычка - как кому больше
нравится! - проталкивается между косяками дверей и Кийры показываются,
наконец, в окне. Они смотрят на большак с таким вожделением, словно хотят
съесть глазами свадебный поезд Тоотса, а по возможности и проглотить. Только
младший отпрыск Бенно никак не может забыть о ране на своем бедре, которую
мамаша, "разумеется" нанесла с умыслом. В то время как все другие, отставив
зады, торчат у окна, он переворачивает над конфоркой кухонной плиты вверх
дном сковороду с жарким и говорит сам себе: - Вот так-то!
- Черт побери! - вскрикивает внезапно Георг Аадниель возле окна. - Одно
из двух, либо Тоотс, эта старая падаль, сошел с ума, либо я сам сумасшедший!
- Ты сумасшедший, верно, - со злостью отвечает ему Оттомар, - иначе с
чего бы ты стал давить мой чирей.
- Заткнись ты со своим чирьем! Хоть бы у тебя на каждой ягодице по три
штуки их вскочило... лягается, как турецкий жеребец. Ты соображаешь, в какое