"Феликс Лурье. Нечаев: Созидатель разрушения ("Жизнь замечательных людей" #802) " - читать интересную книгу автора

уголовниками, то приблизимся к правителям, нас не сочтут чужаками...
Ф. М. Лурье, занимаясь истоками, совершенно естественно обратился ко
всем этим полицейско-жандармским темам и опубликован книгу "Полицейские и
провокаторы" с подзаголовком "Политический сыск в России. 1649-1917" (СПб.:
Час пик, 1992; М.: "Терра", 1998). Автор относительно подробно рассмотрел
историю дореволюционного сыска, а главное внимание уделил трем знаменитым
провокаторам: Дегаеву, Гапону и Азефу.
От этого труда Ф. М. Лурье закономерно перешел к теме предлагаемой
книги, так как больше всего в нашей истории его интересуют нравственные
аспекты. Дело ведь в том, что антиправительственное, в крайнем варианте -
революционное движение в условиях деспотического строя тоже базируется на
тайне, на секретности. А любая закрытость активных систем способствует
прямо-таки эпидемическому росту нарушений нравственных норм, выработанных
человечеством, а от таких нарушений - прямой путь к уголовщине.
Человек сложен, в массе своей отнюдь не примитивно добр, как
проповедовали просветители. В нем есть всякое, разные люди являют разные
пропорции добра и зла, ума и чувства, общительности и автономности,
самоуверенности и робости. И есть люди, у которых какие-то свойства
доминируют.
Причины, создающие бунтарские характеры, могут быть очень разные:
зависть ко всему и вся; комплекс неполноценности; авантюризм, желание любым
способом обогатиться или каким-нибудь образом проявить себя; жажда власти...
Список можно продолжать. Главное, что такие характеры весьма шатки в
нравственном смысле: чем больше страсти и фанатичного стремления, тем скорее
человек может переступить через моральные запреты.
Все перечисленные выше качества могут принадлежать разным лицам, а
могут и объединяться в одном человеке. И среди революционеров всех стран и
эпох подобные типы, то есть бунтари, составляют большинство. Впрочем,
включающие в себя весь комплекс отмеченных черт довольно редки, но они
особенно опасны.
В околодекабристской среде, кажется, всего два-три человека могут быть
зачислены в группу безнравственных авантюристов: Дмитрий и Ипполит
Завалишины и Роман Медокс (см. о них в статье Ю. М. Лотмана "О Хлестакове",
перепечатанной из тартуских "Ученых записок" в книге ученого "В школе
поэтического слова. Пушкин. Лермонтов. Гоголь", М., 1988, и в первом томе
его "Избранных статей", Таллинн, 1992).
Вокруг Петрашевского тоже наберется два-три человека с комплексом
авантюризма или зависти (см. о них в моей книге "Петрашевцы", Л., 1988).
Наиболее колоритен из них В. П. Катенев, в минуту откровенности
признавшийся, что подростком увидел, как на окраине Петербурга народ
восторженно приветствовал императора, и поклялся, что любыми способами
добьется, чтобы и его встречала ликующая толпа.
Два-три человека найдется и среди "шестидесятников", среди поколения
Чернышевского и Писарева. Но, конечно, всех перещеголял, всех затмил главный
объект предлагаемой книги, С. Г. Нечаев. Он даже персонажей романа
Достоевского "Бесы" затмевает. А ведь, как известно, в основу сюжета "Бесов"
положено нечаевское дело; да еще Достоевского много лет обвиняли в клевете
на революционеров; куда там! Реальная жизнь Нечаева демонстрирует такие
бездны, что теперь можно бы упрекать писателя в некотором
приглаживании-приукрашивании темных сторон действительности...