"Феликс Лурье. Нечаев: Созидатель разрушения ("Жизнь замечательных людей" #802) " - читать интересную книгу автора

отдать его в какое именно учебное заведение, а во-вторых потому, что он в
течение всего его каникулярного времени положительно обленился; главная его
забота состоит только в том, чтобы играть в бабки с уличными мальчишками, с
которыми он очень дружен, и дружба эта еще хуже испортила его поведение, и
без того уже не похвальное. <...>".[77]
Семейные "затруднения" Нечаева выражались в пьянстве отца и деда, но,
возможно, здесь речь идет о краже в малярной мастерской, про которую
упоминал в одном из писем Геннадий Павлович.[78]
По окончании каникул, незадолго до отъезда из Иванова Сергей
познакомился и подружился с местным учителем В. Ф. Орловым. Однокашник
Орлова по Владимирской семинарии ивановский библиотекарь И. И. Флоринский
снабдил Нечаева письмом для передачи в Петербурге бывшим владимирским
семинаристам студенту столичного университета Ивану Аметистову и его брату
Евлампию, слушателю Медико-хирургической академии. Нечаев искал новых
знакомств, он все еще ощущал себя в Петербурге чужаком. Училище - частные
уроки - университет - казенная квартира, и так каждый день, несколько слов
на ходу с учителями, лишь иногда вечерами собирались такие же, как он,
молодые коллеги и обсуждали, что следует им читать для самообразования. Его
не устраивало преподавание Закона Божия, не устраивала роль учителя
приходского училища, безвестность, пустота, в которой он молча метался и
чувствовал, что где-то клокочет иная жизнь, энергия копилась и не
растрачивалась, напряжение искало выхода. Сергей боролся с собой, чтобы не
дать сложившимся обстоятельствам засосать его в трясину будничной жизни. Он
понимал, что из чиновников XIV класса (самая нижняя ступенька в Табели о
рангах) обычным путем он выберется очень нескоро и к старости, при хорошем
стечении обстоятельств, вскарабкается в чиновники VI класса. Нужно что-то
предпринять. Слишком затянулось топтание на месте, не такой жизни ожидал он,
оказавшись в столице. Прошло два с лишним года, и что же? Почему он должен
влачить это жалкое существование, трудиться изо всех сил, а другим дается
все и сразу, почему ему приходится мучить себя на лекциях университетских
белоподкладочников-академистов, глубокомысленно излагавших скучные и
надуманные теории, изучать немецких и прочих схоластов, еще неизвестно, к
чему это приведет, разве они помогут выбраться из учительства, а что его
ждет, кроме учительства, что может он еще, может ли... Не имея хоть
сколько-нибудь глубоких знаний, Нечаев возненавидел науку, ученость,
интеллигентность. Он презирал все эти умствования, уважения, преклонения...
Кого и за что уважать, если уважение к кому-либо отрывает какую-то частицу
от тебя, роняет твой авторитет, твое достоинство. Внутренний бунт
подталкивал к бунту внешнему, недовольство - к недовольным, обида - к
обиженным. Его тянуло к тем, кто явственно глупее, слабее, еще менее
образован, к доверчивым, с ними легче и проще. Осенью 1868 года он начал
превращаться в того Нечаева, каким вошел в российскую историю.
Надобно искать недовольных, плодить недовольных, сплачивать,
главенствовать и наступать, круша на своем пути все, истребляя аристократов,
духовенство, царствующий Дом. С чего-то надобно начать, найти остатки
разгромленных революционных кружков. Какие-то разговоры в перерывах между
университетскими лекциями он слышал, но никто в свои компании его не
приглашал. Слышал о петрашевцах, Каракозове, стрелявшем в императора, о
подпольной организации, руководимой Ишутиным. Неужели разгромили всю
организацию и никто не уцелел, а коли есть кто на свободе, то отчего