"Самуил Лурье. Муравейник (Фельетоны в прежнем смысле слова) " - читать интересную книгу автора

это ничего, как раз это допустимо, потому что горы злобы и ненависти, как
известно, накопились у населения. Но ведь там какой-то человек, наверное,
архитектор, вместо купола возвел, пренебрегая даже симметрией, слепой,
оштукатуренный кубик - это так странно, так удивительно, этому нет никаких
объяснений.
... А вот дворец Бобринских на Красной улице. Тут факультет
университета, были какие-то институты, студенческий театр Вадима Голикова
ставил замечательные спектакли, и пока студенты сидели на подоконниках,
пока они писали свои телефоны и фамилии на стенках, пока что-то происходило
и люди жили и дышали, это здание не выглядело мертвым. А сейчас - постойте
возле него или обойдите его: за полчаса, что вы там пробудете, оно
стремительно постареет, оно оплывает на ваших глазах, как снежная гора на
солнце; оно уходит в землю, его не будет вот-вот, а ведь это 1790-е годы,
это архитектор Руска, одно из немногих строений усадебного типа в
Петербурге. Погибает, и погибнет непременно. Потому что у нас денег на это
нет, у нас есть деньги на то, чтобы лозунги вывешивать на каждом здании. А
на ремонт самого здания нет денег, и все.
... На Мойке - нет, уже на Пряжке! - дворец великого князя Алексея
Александровича (архитектор Месмахер). Еще несколько лет назад он как-то
держался, потом выехало последнее учреждение. И вдруг он весь поник. Это
было красивое здание, уверяю вас. Занятный такой игрушечный замок с
флюгерами, решетками. А сейчас... Статуя, снятая с крыши, стоит на помойке.
Вдруг из-за нее вылезает некто: справлял нужду. Это ужасно странно, и
все-таки это тоже Петербург...

Мы все будем жить на проспектах Ветеранов и Наставников, а в центре
города будут жить начальники, в домах, замечательно реставрированных, - а
не нужные им дворцы старинной архитектуры разрушатся, на этот счет у меня
нет сомнений. Но нам останется все-таки мир петербургских слов.
Вы знаете, вот этот наш "умышленный" город является в некотором смысле
одним из самых естественных ландшафтов, какие только существуют в мире:
потому что пятую часть его площади занимает вода. Проточная вода - и под
мостами, под мостиками, в речках и каналах. И море находится в двухстах
шагах, но только мы от него отгорожены насильственно - заводами... Видимо,
это противоречие между неколебимой логикой архитектуры и вечным молчаливым
движением природы - оно и создает такое чувство, будто в мире существуют
вещи, которые поважнее нашего с вами существования, важнее самой жизни. Это
город, в котором мерещится смысл. И потому этот город - не только герой
русской литературы, но и автор ее. Ясно, что многие страницы нашей
литературы не могли быть написаны ни в каком другом городе, и многие
страницы невозможны без него - просто непонятны. Я даже не представляю
себе, как читает Гоголя, или Достоевского, или Мандельштама человек,
родившийся и живущий во Владивостоке. Ему эти писатели представляются
совсем иными, не такими, как нам. Эти страницы для него облечены совсем
иным смыслом. В этом отношении нам повезло. Мы связаны с миром классических
литературных ассоциаций. Мы прописаны в романах Достоевского, в стихах
Блока.

.. Как можно скорей отменить одно-единственное постановление
Ленгорисполкома от 15 декабря 1952 года - и это сразу вернет нам более