"Сергей Лукницкий. Собачий файл" - читать интересную книгу автора

закадычными друзьями, а вот потом стали по-черному враждовать. Как-то у Чука
с Демократом речь не заходила об этом крымском периоде, а то бы Чук узнал,
что, по мнению Демократа, поэт-отшельник - самый что ни на есть сумасшедший
и чокнутый, и тому подобное. Тогда бы он, Чук, разумеется понял, почему
Демократ с крымским другом-врагом так похожи, словно братья-близнецы, долго
живущие врозь. В сущности, ведь и сам Чук был таким братом-близнецом псу,
сбежавшему с дачи главреда-знаменоносца.
Все мы лишь подобие самих себя, когда речь идет о нас, прошлых.
А еще "Клеопатрой" звали казино, в котором подвязался Чук в самый
тяжкий год своей жизни. Разумеется, жил он на заднем дворе, и его то гнали,
то кости подбрасывали. Правда, поваренок старался эти кости высыпать прямо
на голову Чуку, и это было страшное унижение. Но все-таки не такое, чтобы не
взять все, что давали, и не зарыть на черный день. Обида голоду не помеха.
Задумавшись, Чук и не заметил, когда калитка распахнулась, и на
проселочную дорогу вышла хозяйка с Клео, а за ней - мужчина. Чук так и сел
на гальку, когда узнал в мужчине пропавшего несколько дней назад Демократа.
"Боже мой! - подумал Чук, - как такое может быть!? У него ведь в руках
собака. И эта собака - не я!"
Демократ и вправду нес на согнутой руке черного шпица, с тупой
мордочкой и острыми ушками. Его косматой бороденкой можно было рисовать
картины. Брови, как брызги, вырывались из надбровных дуг и нависали над
сливающимися с шерстью черными глазами. "Красавчик!" - обомлел Чук.
Он даже прижал свои крупные уши к голове и опустил хвост. Он
зажмурился, хотя и не ощутил физической боли. И он не мог понять, что именно
его вдруг ошпарило, как кипятком: близость к его Клеопатре другого кобеля,
или его собственная ревность к Демократу, который предпочел декоративную
псинку ему, Чуку, его бессмертной душе. Горько, горше прокисшего молока!
Он, конечно, не осмелился испугать хозяйку Клеопатры и не вышел
навстречу своей возлюбленной, не посмел заговорить ни с кем из них. Он
протер глаза, подивился происходящему из-за поникшего куста жасмина и
заснул.


2.

Когда Чук проснулся, была ночь. Что с ним случилось, он не сразу
вспомнил. Перед глазами все еще стоял черный шпиц, а точнее, сидел - сидел у
Демократа на руке.
Чук поднялся и рысью, по-волчьи, побежал к себе. Хозяин теперь уж
наверняка дома, и должен будет все ему объяснить. И действительно, на первом
этаже дачи горели огни, на веранде кто-то курил. Чук старался приблизиться
тихо...
- Кто здесь? - обеспокоено спросил женский голос.
И вдруг из дальнего угла участка - а участки в писательском городке не
запаханные, дикие, пустынные, особенно в конце лета, когда листва начинает
блекнуть, - на Чука накатился какой-то стремительный клубок жизни, веселого
рычанья, искрометного порыва. И вот уже два молодых дружески настроенных
собачьих тельца накинулись на него и вовлекли в свое озорство, в свой
бесшабашный ночной кутеж. Это были Клео и чернявый незнакомец.
- Эй, Чук! - кликнул его со ступенек хозяин. - Да никак явиться