"Сергей Лукницкий. Чувствую себя виноватым (докум.повесть о Н.Гумилеве)" - читать интересную книгу автора

В течение трех месяцев, однако, это не было сделано. Только во время
Кронштадта Шведов выполнил поручение: разыскал на Преображенской ул. поэта
Гумилева, адрес я узнал для него во "Всемирной литературе", где служил
Гумилев. Шведов предложил ему помочь нам, если представится надобность в
составлении прокламаций. Гумилев согласился, сказав, что оставляет за собой
право отказываться от тем, не отвечающих его далеко не правым взглядам.
Гумилев был близок к советской ориентации. Шведов мог успокоить, что мы не
монархисты, а держимся за власть советов. Не знаю, насколько он мог поверить
этому утверждению. На расходы Гумилеву было выделено 200 000 советских
рублей и лента для пишущей машинки. Про группу свою Гумилев дал уклончивый
ответ, сказав, что для организации ему надобно время. Через несколько дней
пал Кронштадт. Гумилев был близок к советской ориентации, стороной я
услыхал, что Гумилев весьма отходит далеко от контрреволюционных взглядов. Я
к нему больше не обращался, как и Шведов и Герман, и поэтических прокламаций
нам не пришлось видеть".
Фиксирую внимание читателей на следующих деталях показаний: 1. Таганцев
в двадцати строках дважды говорит о близости Гумилева к советской
ориентации; 2. Прокламации, по его словам, должны были быть поэтическими; 3.
Он утверждает, что Шведов просил Гумилева помочь, а не Гумилев напрашивался;
4. Шведов обманул поэта, сказав, что их группа держится за "власть Советов";
5. Гумилев не согласился примкнуть к заговорщикам и, заподозрив подвох, дал
уклончивый ответ; 6. В начале показаний упоминается Герман, однако ни одного
свидетельства его встречи с Гумилевым в материалах дела не содержится.
Гумилев в своих показаниях сообщает о том, что он говорил неоднократно
посещавшему его Шведову (Вячеславскому): "Мне, по всей видимости, удастся в
момент выступления собрать и повести за собой кучку прохожих".
Ни в материалах дела, ни в обвинительном заключении не содержится ни
одного документа, свидетельствующего о том, что Гумилев составлял
прокламации или вел переговоры с кем-то, что должен был примкнуть к группе
Таганцева. Но зато в обвинительном заключении, составленном следователем
Якобсоном, имеется все, чего нет в деле:
"Гражданин Гумилев утверждал курьеру финской контрразведки, что он,
Гумилев, связан с группой интеллигентов, которой последний может
распоряжаться и которая в случае выступления готова вйти на улицу для
активной борьбы с большевиками, желал бы иметь в распоряжении некоторую
сумму для технических надобностей".
Откуда, минуя материалы дела, взялась "активная борьба с большевиками"?
Из кучки прохожих? И офицеры, с которыми, как говорится в приговоре, Гумилев
обещал связать группу Таганцева, упоминаются в деле лишь однажды, да и то в
объяснении Гумилева, что он это пообещал легкомысленно, ибо связей с бывшими
сослуживцами не поддерживает.
А некий курьер контрразведки? Как он попал в заключительный документ
следствия? И почему в показаниях Гумилева зафиксировано, что Гумилев
встречался со Шведовым (Вячеславским), а в обвинительном заключении
фигурирует Герман?.. Неужели ошибся следователь? А может быть, сознательно
ошибся?
Оказывается, следствие по делу Гумилева установило принадлежность
Германа и Шведова к контрразведке. Но этого нет в показаниях Гумилева,
поэтому следствие обязано было признать, исходя из презумпции, невиновность
Гумилева в эпизоде с предложением сотрудничать в группе Таганцева, ибо не