"Павел Лукницкий. Ниссо" - читать интересную книгу автора

- молчит так, словно родилась без языка. Но, кажется, она довольна, что нет
Бондай-Шо: без него тетка всегда одинаковая - сумрачная и злая. Нет ничего
хуже тех дней, когда она смеется, приплясывает, ходит, как пьяная. До этой
зимы никогда не бывало с теткой такого, а теперь бывает все чаще, стоит
только ей провести день с Бондай-Шо. Глаза ее горят, слова, самые разные,
цепляются одно за другое без смысла; веселье и ласки ее сменяются такой
яростью, будто в нее вселяются дэвы; оставаясь одна, тетка царапает себе
лицо и рыдает целыми ночами. И это так страшно, что лучше, если бы она била
Ниссо... И несколько дней потом Тура-Мо совсем не похожа на человека: не
ест, не работает. Пусть бы лучше Бондай-Шо не возвращался совсем!
На восьмые сутки Бондай-Шо вернулся. Издали увидела его Ниссо: он
поднимался от реки по узкой тропинке, таща на себе тяжелый мешок. Взглянув
туда, где Тура-Мо очищала от камней четвертную ступеньку посева, Ниссо
увидела, что тетка, бросив работу, бежит навстречу Бондай-Шо. Они сошлись у
входа в его жилище. Тура-Мо о чем-то спросила его, и он потряс на ладони
туго набитый маленький мешочек. Потом они вошли в дом. Ниссо подумала, что,
верно, Бондай-Шо принес с собой еды: может быть, вареную козлятину, может
быть, просяные лепешки? Ведь он всегда приносил с собой еду. И подумала еще,
что они все съедят сами. Прячась за камнями, Ниссо тихо прокралась к дому
Бондай-Шо со стороны ограды.
Дом Бондай-Шо, как и все дома в Дуобе, был с плоской крышей и без окон.
Стоя у стены, Ниссо ничего не могла увидеть. Ловко цепляясь за выступы
камней, упираясь в тутовое дерево, приникшее к дому, Ниссо выбралась на
глинобитную крышу, подползла к дымовому отверстию. Она очень хорошо
понимала, что если тетка или Бондай-Шо обнаружат ее, то ей несдобровать, но
еще лучше знала, что успеет вовремя ускользнуть. Отсюда она услышала их
разговор:
- Они сидели кругом и пили чай: какой это был чай! В нем было много
соли, и сала, и молока; мои ноздри слышали его запах, я не помню, когда я
пил такой чай! Азиз-хон сказал, что всех нас угостит, если ему будет весело.
- А кто еще был? - услышала Ниссо голос тетки.
- Много народу. С нашей стороны - из Сиатанга и из Зархока; и с той
стороны - разве я знаю названия всех селений! Много людей, говорю, - большой
праздник! Таких, как я, тоже много пришло - наверно, человек сорок. В котлах
варились бараны... Я думал: буду веселее всех, иначе Азиз-хон мне ничего не
даст. Они сидели, все старики, и спрашивали меня: почему не пришел
Барад-бек? Я отвечал всем: "У нашего Барад-бека болят глаза". Может быть, и
правда - глаза болят у него?
- Он дал мне восемь тюбетеек зерна патука.
- Что сказал?
- Сказал: молоком отдай.
- А гороху не дал?
- Жди от него! Посеяла один патук.
- А вот мне Азиз-хон дал гороху, смотри - полмешка. Посеем его, хорошая
мука будет.
- За что дал?
- Очень смешно. Новую игру Азиз-хон придумал! На меня овчину изнанкой
надели, на спине горб из камня, в руках палка, очень дряхлый старик из меня
получился. Зогара одели женщиной. Лицо белым платком закрыли, даже шерстяные
косы привязали. Вот я ухаживаю за "ней", "она" гонит меня. Очень ловко