"Любовь Лукина, Евгений Лукин. Сталь разящая." - читать интересную книгу автора

спустя мгновение сушняк словно взорвался дробным оглушительным треском, и
летящий насквозь металл с визгом вспорол воздух над их головами.
Очевидно, сталь сама уходила из-под удара - пронизав ломкие заросли,
метнулась меж холмами и там была перехвачена враждебным роем. Воздух
звенел, лопался, кричал. Приподняв голову, Чага видела, как седловина,
куда их вела выбранная Матерью тропа, исчезает в неистовом мельтешении
металлической мошкары. Не задержись они на переправе, живым бы не ушел
никто.
И все же несчастье случилось. Бой кончился, седловина сверкала
россыпью осколков, в дебрях сушняка выл и трещал огонь, а Седой зверь -
единственный - остался лежать, дрожа и закатывая в ужасе лиловый глаз. Из
жесткой длинной шерсти на спине торчал кусок металла, вонзившийся острым
концом в жировой горб.
Стрый метался по опушке чуть не плача, и на это было так жалко
смотреть, что Чага подошла к Седому, раздвинула шерсть и извлекла осколок.
Голыми руками.
Как они все тогда отшатнулись от нее! А она отшвырнула окрашенную
кровью сталь и двинулась, оскаленная, прямо к попятившейся Матери.
- У тебя дряблая матка! - с наслаждением выкрикнула она в
ненавистное, смятое глубокими морщинами лицо. - Ты уже не чуешь металл! Ты
не слышишь, когда он идет на нас!..
Глядя исподлобья, Мать отступала к подожженному металлом сушняку и
торопливо наматывала на руку сыромятный ремень кистеня. Чага шла на нее
безоружная, и никто не решался встать между двумя женщинами. К счастью,
Чага и сама сообразила, что не стоит доводить Мать до крайности, и,
остановившись, продолжала осыпать ее оскорблениями издали.
- Если ты решила отдать нас металлу, то так и скажи!..
Мать молчала, въедаясь глазами то в одно лицо, то в другое. По закону
Чагу следовало изгнать, но изгнать ее сейчас?.. Нет. Слишком уж дорого
обошелся семейству Седой зверь, и слишком уж велика была вина самой
Матери...
На ночь они окопались на берегу в указанном Чагой месте. Алое
закатное солнце падало за неровный облачный бруствер, когда к Чаге подошел
Стрый - мрачный, как разоренная степь.
- Старая дура, - проворчал он, присаживаясь перед костерком. - Всех
погубит, все семейство, вот увидишь...
Выбрал хворостину потолще, положил на ладонь так, чтобы концы были в
равновесии, и медленно по-особому сжал кулак.
- Плохие времена наступают... Раньше металл был спокойнее... Стальные
птицы не падали, никто о них и не слышал... - Он помолчал и повернул к
Чаге изуродованное лицо. - Я скажу мужчинам, а они уговорят жен. Матерью
семейства будешь ты.
- По закону Мать должна уйти сама, - напомнила Чага.
- По закону... - Стрый усмехнулся. - По закону металл не должен бить
сверху, а он бьет... Когда шли через разоренную степь, нашел я старое
укрытие, в нем осколков больше, чем костей...
- Там упала стальная птица, - сказала Чага.
- Стальная птица - тоже металл, - хмуро ответил Стрый. - Раз он
нарушает закон, значит и я нарушу... Матерью семейства будешь ты.
- Она не уйдет добровольно, Стрый...