"Евгений Лукин. Нон-фикшн: В защиту логики (Заметки национал-лингвиста)" - читать интересную книгу автора

основании одного-единственного совпадения! Можно ли представить, что,
позаимствовав из гнозиса идею слабого и неумелого Демиурга, Маркионов с
такой легкостью отмахнулся от всего остального? Плерома, она же полнота
истинного бытия; божество Абраксас, чье число 365; бесконечные эманации;
головоломные сочетания эонов, всевозможные огдоады и гебдомады; незаконный и
глубоко законспирированный акт творения; непреодолимый дуализм материи и
духа; индивидуальное спасение через тайное знание - ничего этого нет у
Маркионова и в помине.
По моим наблюдениям, все интеллигентные обитатели средней полосы в
глубине души тяготеют к гнозису. Есть в нем что-то от тоски провинциала,
мечтающего перебраться в столицу ("Эх, а вот в Плероме жизнь...").
Но к Маркионову это, повторяю, никоим образом не относится. В книге его
мы не найдем ни поэтических красивостей, столь характерных для гностических
манускриптов ("Смеясь, Бог заплакал - и явилась Душа..."), ни закрученных
похлеще любого детектива историй о запоздалом прозрении Творца ("Отворите
мне двери, чтобы я, войдя, мог исповедоваться Господу, ибо я думал, что я
Господь..."). Космогония, равно как и теогония, мало интересуют Маркионова.
Ему вполне достаточно первого стиха Библии ("В начале сотворил Бог небо и
землю"), смысл которого он затем, разумеется, извратит и вывернет наизнанку.
Полагаю, что с гнозисом бывшего монтировщика сцены по-настоящему
сближает лишь извечный мучительный вопрос всех еретиков: откуда в мире зло?
Вопрос, на который ортодоксальные христиане по известным причинам вынуждены
отвечать многословно и витиевато. Но, право же, чтобы задать его себе,
совершенно не обязательно быть гностиком. Достаточно оглядеться.


Не сатанизм

Еще более нелепым выглядит обвинение в сатанизме. Создается
впечатление, будто задача о. Онуфрия (Агуреева) состояла не в том, чтобы
понять творение Маркионова, а в том, чтобы опровергнуть его любой ценой. И
он скрупулезно, чуть ли не построчно уличает недоучившегося филолога в
произвольном толковании того или иного эпизода Библии, то не видя за
деревьями леса, а то вдруг видя его там, где нет ни деревца.
Да, бывший монтировщик читает Священное Писание с конца, но при чем
здесь магия? Он и слова-то такого не употребляет!
В итоге начинаешь подозревать, что мысль о принадлежности Маркионова к
адептам Церкви Сатаны не имеет ни малейшего отношения к разворошенному
священником тексту, но целиком проистекает из нехорошего поведения членов
новоявленной секты. При этом о. Онуфрию почему-то не бросается в глаза,
например, такая несообразность, как отсутствие соответствующей символики,
обрядности, прочего. Так, при задержании вандалов сотрудники линейной
милиции не обнаружили ни традиционных медальонов Бафомета, ни магических
рисунков на обезображенной стеле, зато, к удивлению своему, обратили
внимание на то, что у четверых хулиганов на правом лацкане красовался значок
с портретом А. П. Чехова.
Спрашивается, Чехов-то здесь при чем?
Оба учения, на мой взгляд, просто несовместимы. Несмотря на кокетливо
составленную девятую опору сатанизма ("Сатана - лучший друг церкви, ибо
обеспечивает ее работой".), сторонники его все-таки исповедуют неугасимую