"Евгений Лукин. Нон-фикшн: В защиту логики (Заметки национал-лингвиста)" - читать интересную книгу автора

25. Национал-лингвисты внимательны к своему богатому ошибками прошлому.
Самого пристального изучения заслуживает тот факт, что все безглагольные
лозунги наших предшественников в большинстве своем выполнялись ("Руки прочь
от Вьетнама!", "Все - на коммунистический субботник!"). Или хотя бы
соответствовали действительности ("Партия - наш рулевой"). Стоило затесаться
в лозунг хотя бы одному глаголу ("Решения такого-то Пленума - выполним!"),
как все тут же шло прахом.
26. Могут возразить: а как же глагол "даешь"? Тоже ведь срабатывал
безотказно. Но и это, увы, не возражение. Глагол "даешь" в процессе
гражданской войны настолько обкатался, что и сам превратился в междометие.
Формы "даю" и "дает" уже не имеют к нему никакого отношения. То же касается
и самого известного российского глагола, навечно застывшего в
одной-единственной форме.
27. Слив таким образом воедино в мышлении россиян прошлое с настоящим,
а настоящее с будущим и уничтожив пропасть между нормативной лексикой и
лексикой ненормативной, партия национал-лингвистов создаст условия для
окончательного построения чего бы то ни было на территории нашей страны.


РУССКОЯЗЫЧНЫЕ! ......! ....! И ПОБЕДА - ЗА НАМИ!

1997

Нехай клевещут


Милостивый государь! Вы - рецензент!!!

А. П. Чехов


В моем понимании, критик - это цензор, у которого руки коротки. Не в
силах причинить вред уже вышедшей книге, он предается злобным мечтаниям,
именуемым рецензией. Слова?, обратите внимание, однокоренные. А поскольку
критик обычно по происхождению - неудавшийся прозаик (или поэт), то из
рецензии прежде всего явствует, как бы он сам написал данное произведение,
будь у него способности.
Зачем вообще нужна критика, я не знаю. Мало того, я даже не знаю, зачем
нужна литература, не говоря уже об искусстве в целом, но в эти дебри лучше
не углубляться, иначе мы, подобно герою того же А. П. Чехова, придм к мысли,
что все на свете - лишнее. Впрочем, при советской власти польза от критики
была очевидна, ибо рецензенты, избирательно ругая лучшие книги, помогали
читающей публике сориентироваться.
В те баснословные времена в наших широтах обитало два подвида критиков:
цепной и ученый. Цепных легко можно было отличить по следующим признакам:
бесконечная преданность хозяину, дубоватый язык, склонность к риторике,
упрощенная до уровня школьного учебника терминология, принципиальное
непонимание прочитанного и умение доказывать два прямо противоположных
утверждения сразу. Критики ученые, напротив, делали вид, что хозяин - сам по
себе, а они - сами по себе. Правда, за эту нечеловеческую отвагу им