"Наталья Лукьянова. ВИА 'Орден единорога' " - читать интересную книгу автора

отсутствие, как раз в тот день, когда Вас посетил этот пошлый кривляка и
изврат ...(тьфу!)... Вас посетил этот почтеннейший из рыцарей сэр
Амбризюайль Кру. Ведь знал же я, что должен был, кровь из носу, дождаться со
смирением и покорностью, единственно приличными в моем возрасте и положении,
сидя в ногах моего господина, то есть, сидя в Ваших ногах, мой господин,
пока Вы изволите проснуться и, как это принято в кругах, которым этот Кру
близок...(ну и двусмысленность!)... НАДЕТЬ НА ВАС, ЧЕРТ ПОБЕРИ, САПОГИ!!! А
в результате моего свинячьего отсутствия, Вы, благородный хозяин мой,
лежите, как последний идиот, и не имеете возможности встать, не упав в
глазах света, и пойти в уборную!"
Нет, сэр Фрогг не настолько был зол на своего оруженосца, чтобы
собственноручно стереть того с лица земли. Но как иначе от него избавиться?
Внучатый племянник троюродной тетки его третьей любви - неудобно просто
послать.
Оруженосец сэра Фрогга не был, в принципе, таким уж бичом Божьим,
просто, строго говоря, он не был оруженосцем по призванию.
Амбрюзиайль уже встал и брился в серебряное зеркало, которое
изогнувшись с любезностью, на какую Фрогг не мог смотреть без позывов к
рвоте, держал его смазливый оруженосец. Дабы сдержать эти самые позывы,
удовлетворить которые без сапог он опять-таки не смог бы, рыцарь плотнее
смежил приоткрытые веки. "По крайней мере, - подумал он, - просыпаясь рано
утром у костра и видя под боком моего оруженосца, не возникает желания
вспомнить, откуда эта девица, и не заразился ли ты спьяну чем-нибудь".
Оруженосец же его, семнадцатилетний Рэн О' Ди Мэй, четвертый сын
сквайра О' Ди Мэя, в этот самый момент был просто чудесно близок к
осуществлению заветных мечтаний шефа. Выбоинка, которую нащупали его
страстно шарившие по почти отвесной стене скалы пальцы, оказалась мягкой,
гнилой и осыпалась на нет. Плюс ко всему запорошила глаза. Рэн тут же съехал
метра на два вниз, раздирая мечтавшую ухватиться за рыжий песчаник скулу.
К счастью, в головокружении неумолимого "не за что зацепиться", за
что-то он все же стопанулся, и весь мир, из рассыпавшегося было в спутанную
мозаику, мгновенно собрался в нормальную картинку. Осторожно переводя
дыхание и изгоняя из вестибулярного аппарата тошноту, Рэн поблагодарил Бога
за то, что двадцать пять метров по-прежнему внизу, а не сверху, над его
расквашенным трупом.
И, проверив надежность удерживающих его на этот раз щелок, потихоньку
повел разведку нового пути наверх. Занимался Рэн этим уже четвертый день,
выкраивая время в ранние утренние и поздние вечерние часы, и даже успел
стать для окрестных крестьян привычным атрибутом скалы.
... Будучи уже наверху, счастливо раскинув руки и ноги в сухой траве
вершины, весь в рыжем песке и царапинах, Рэн улыбался в полный рот. И ему
казалось, что ставшие ближе белые облака с симпатией поглядывают на него, и
не против проехаться влажным брюхом по его телу, словно губка, стирая пыль.
А солнце компанией теплых котят устроилось на его ногах, плечах и животе,
так что сам он только что не мурлыкал с ними, блаженно потягиваясь.
Как вы и поняли, о рыцаре своем он не думал. Он думал о щемящей душу
радости медных стволов сосен; светлом беспокойстве их синих крон; о синем
же, перевернутом, океане неба; о своем юном теле, в котором алая-алая кровь
вскипала своим собственным загадочным морем; о неизвестном, о летучих
кораблях...