"Наталья Лукьянова. ВИА 'Орден единорога' " - читать интересную книгу автора

Каждый раз, когда обветренное воздушными потоками сбирюза-черное тело с
горой пенных парусов тяжело бороздило над его головой воздух, Рэн слышал
пронзительное пение-стон где-то внутри себя. Этот стон, словно голод
требовал удовлетворения, но ничто там, в замке, не приносило его.
Удовлетворение, тишину, покой всегда приносили вещи странные,
необычные; поступки, которых никто вокруг не совершал. Например,
вскарабкивание на тридцатиметровую рыжую скалу Шра - хи - тахра, на которую
с обратной стороны вполне можно подняться по козьим тропкам даже верхом,
правда основательно ободравшись и очернилившись ежевикой. Но вот он
вскарабкался, с десятого, надо сказать, раза, и ему так, неописуемо, хорошо.
Хотя тут, если подойти к краю, голова, просто-таки, кружится. И в этом тоже
свое удовольствие...
Сердце Рэна дернулось пойманной птичкой: из-за порозовленных зарей
облачных круч выплывала янтарно-желтая туча пышного такелажа. Захотелось как
в детстве подхватиться, заскакать на одной ножке: "Летучка! Летучка! Возьми
меня за тучку! Вокруг света прокати и обратно отпусти!"...
Но, конечно, он уже взрослый, и он лишь подскочил к краю и, весь
устремившись к кораблю и приложив руку к глазам козырьком, загляделся.
Шхуна подплывала все ближе, и уже видны были белые блузы с синими
воротами и цветные косынки на загорелых шеях и вольнолюбивых головах; слышен
веселый, рабочий говор и свежий и крепкий запах странствий. Рэн забрался так
высоко, что корабль огибал скалу фактически вровень с ним. Так близко ИХ
юноша еще не видел и не слышал. Можно было крикнуть: "Возьмите с собой", но
язык прилип к месту, и во рту пересохло, а сам Рэн взмок лягушонком и только
жадно ощупывал взглядом расцвеченное солнцем дерево палубы, посверкивающий
медью штурвал, шкиперскую бородку невозмутимого рулевого.
-...О! Кучи-кучи, мама! Я - кучи-кучи мэн!... - веселая песенка
раздавалась из ухмыляющейся розовой пасти щуплого смуглого субъекта в
изумрудной косынке на огненно-рыжей голове. Изгибаясь под тяжестью огромного
мешка полуголым волосатым телом, он вылез из кубрика, умудряясь, однако,
приветствовать жизнь и утро своей странной, но от того не менее
жизнерадостной песенкой, - Перекати мое тело, мама! Я нынче кучи-кучи
мэ-э-н!...
Перевалив открытую сторону мешка через борт, тип начал торопливо
вываливать из него всякий хлам.
- Фунье! Кэп заставит тебя вернуться и все собрать! Помяни мое слово,
Фунье, селедочная ты голова! - не оборачиваясь, предупредил рулевой.
- О, матка-бозка, Шон Кэй! Я ж нечаянно! Клянусь трясогузкой на
стакселе! Вон и паренек...- тут он заговорщистски подмигнул Рэну, -
...местный подберет все и сожжет. Совершит экологически полезный пионерский
поступок, - Фунье заподмигивал Рэну, продолжая суетливо встряхивать мешок за
углы. Рэн мало что понял про "экологический"и про "пионерский", но для
небесных кормщиков он был готов на все, даже на сбор и сжигание мусора.
- Я уберу, сэр! - готовно воскликнул он, удивившись попутно тому, как
хрипло прозвучал его голос.
- Клянусь желтыми шариками Полифлоя, ты - красивый и толстый парниша! -
и, послав Рэну слюнявый воздушный поцелуй, Фунье скрылся в кубрике. Шон Кэй
покачал с улыбкой головой и, по-прежнему не оборачиваясь, махнул Рэну на
прощание бронзовой рукой. "Такая честь!"- сладко обмер паренек. Корабль
скрылся за розовым сосновым бором, но ветер еще раз донес до Рэна: "Перекати