"А.В.Лукьянов. Идея метакритики "чистой" любви " - читать интересную книгу автора

принуждается к нарушению привычного хода вещей и сразу же уходит, как
только его миссия оказывается исполненной.
Современная нам эпоха, которую философы называют эпохой "конца
человека", есть время, когда Вселенная уже почти совершила один оборот.
Требуется мысль, чтобы мир вообще замкнулся.6 Сама мысль об "универсуме",
возникшая в результате каких-то глубинных потрясений в сознании, ярко
свидетельствует об этом. Замкнутый характер философских систем
свидетельствует о нашем приближении к той предельной черте, за которой уже
не открывается принципиально новая реальность. Все то, что человечество
пережило в сознании, оно уже почти пережило в жизни. Методологическая
ориентация на сознание как на "данность" практически себя исчерпала.
Феноменология Гуссерля - лишь теоретическая констатация данного факта.
Другими словами, то, что достигает теории, навечно умирает для жизни. Таков
неумолимый закон универсума.
Однако история человеческих страстей и идей разворачивалась все же
медленно. Затем она постепенно убыстрялась. Но вплоть до конца XVIII века
мысль человека все еще свободно парила над бытием, хотя в потенциальной
форме она уже в те времена заключала в себе опасность катастрофы. Шеллинг
предвидел правильно, когда заявлял, что ныне человек сам стал властелином
космических потенций или производящих причин.1 Силой своей мысли он не
только попытался править миром, но и страстно захотел воздвигнуть на место
старого новый мир. Однако вместо всего этого он получил лишь нечто
абсолютно подвижное, духовную жизнь, под натиском которой природа хотя и
отступила, но повернулась к человеку другой, чуждой ему, стороной своего
лица.
В настоящее время острие природы оказалось направленным прямо на
человека. Овладевая производящими причинами, человек был вынужден
значительным образом сузить границы своего личностного бытия, "стать
субъектом", как сказал бы М. Хайдеггер. В теории данный поворот ярко
обозначился в трансцендентальном идеализме, выразившись в понятии
фихтевского "чистого Я". Это "Я" уже тогда свидетельствовало о том, что
история, однажды начавшись, должна подойти к своему концу. И сегодня мы
лишь прокручиваем ее в своей памяти, обнаруживая то, как все истинно
человеческое и великое, чем до сих пор жил человек, уже приблизилось к
крайней точке своего самовыражения, как все "слишком человеческое" и
"сверхчеловеческое" (Ф.Ницше) грозно заявляет о себе. Продолжает
действовать, таким образом, старый закон диалектики: все "чистое" и
"благородное" может выступать в реальной жизни лишь как "нечистое" и
"заурядное". "Нечистое" не может оказаться подвергнутым огульному
отрицанию, поскольку является необходимой и естественной формой проявления
"чистого Я".
Итак, напрягая свою чистую субъективность, выражающуюся в
"благородной" воле к созданию нового мира во времени, человек вместе со
старым миром вынужден был отказываться и от своей подлинной природы,
постепенно гася "антропологическое солнце" философии, а вместе с ним и
любовь, как фундаментальнейшую форму связи между человеческими существами.
Уже Л.Фейербах остро почувствовал этот кризис идеи субъективности,
исходящей из приоритета "любви к дальнему" над "любовью к ближнему". Но
человечеству требовалось практически пережить все это, прежде чем данная
идея смогла, наконец, достичь стадии самосознания. Если бы народы,